Я знаю ночь - Виктор Васильевич Шутов

— Это — Калинин...

Андрей почувствовал, как теплая капля упала ему на висок. Женщина плакала. Беззвучно, словно боялась радостных и горьких слез. Он тронул ее за руку. Она припала к его плечу, и, глубоко вздохнув, зашептала:

— Дай бог, дай бог...

— Написать бы в Москву, — задумчиво проговорил Бойков.

— Ты о чем это, Андрей? — проглотив слезы, отозвалась Мария Павловна.

— По радио вот слыхал... Дети воюют... Мстят врагам на оккупированной территории... А у меня — слух. Один командир недавно проверил на звукоулавливателе. Говорил, что я смог бы справиться... К Михаилу Ивановичу обратиться бы...

Соседка не возражала. Зачем бередить рану. Зрение не купишь. А в армию слепого не возьмут — в этом была уверена...

В середине января Бойкова пригласили в городское общество слепых.

— Не желаешь ли, Андрей Федорович, пойти в армию? — спросил председатель.

Бойков мрачно пробурчал:

— Нашел чем шутить.

— Серьезно говорю, — рассердился председатель. - О тебе из армии ПВО спрашивают.

Не сон ли это? Бойков нащупал стул и опустился на него. На лбу выступили маленькие капельки холодного пота. «Полковник сдержал слово». И сразу понял, какой ответственный шаг ему придется сделать. Пока жил желанием попасть в армию, не думал об ответственности. А настал час решать — заколебался. «Армия и слепой. Людей с плохим зрением отправляют в тыл... А тут... Не стану ли я обузой? Армия — это воевать против страшного врага. Против тьмы... Против голода».

Андрей поднялся, снова сел. Мысленно представил разрушенное бомбой здание и девочку, вытащенную из-под обломков.

— Я согласен, — сказал чуть дрогнувшим голосом.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Медицинская комиссия после тщательного осмотра вынесла решение: Андрей Федорович Бойков годен для службы в войсках противовоздушной обороны.

Как долго тянется день. Последний раз Андрей вяжет сети. Он пытается думать только о работе. Но возбуждение не проходит. Годен! Берут!

Поднял голову и с удивлением отметил про себя, что говорит радио.

— На энском участке фронта фашистские войска предприняли ряд атак. Над Ленинградом сбито три вражеских бомбардировщика... — диктор на миг умолк и тотчас заговорил торопливо:

— Внимание! Внимание! Воздушная тревога! Воздушная тревога!..

Наступила тишина. Потом раздался щелчок и заработал метроном. Словно тяжелые капли начали падать в пустое ведро. Андрею сделалось не по себе. До сих пор не может он привыкнуть к бесстрастному щелканию. Будто секунды жизни отсчитывает механический счетчик. Раз, два, три — ты еще жив? Раз, два, три — ты еще жив?

На южной окраине вздрагивают зенитки. Город притих, но Андрей знает, что люди стоят у станков и машин. В окопах бойцы выжидают атаки. Где-то в тылу врага пробираются разведчики. Меняют позиции артиллеристы. Все эго силится представить Андрей Бойков, сегодня еще сугубо штатский человек. Слепой человек. Завтра он должен быть в штабе армии ПВО. Завтра его направят в воинскую часть. Он получит обмундирование. Его внесут в списки на довольствие, выдадут котелок и ложку. Завтра... Будет ли это завтра?

Но почему всетаки его берут в армию? Неужели она разбита и не хватает людей? По спине пробежали назойливые холодные мурашки. «Неправда. Это полковник добился... Но где я слышал этот голос? Зря не спросил».

И снова мысли завертелись вокруг завтрашнего дня. В холодной комнате метроном отсчитывает время. Раз, два, три — ты еще жив? Раз, два, три — ты еще жив? На какой секунде удар метронома и разрыв бомбы сольются в общий гул.

Андрей шагнул к железной койке и опустился на колени. Протянул руки и с трудом вытащил баян в футляре. Бережно положил на кровать и сел рядом. Когда он последний раз играл? Вспомнил — за день до войны. Уезжал сосед по квартире. Почему-то на душе было муторно. Играл что-то протяжное, грустное. На рассвете услыхал по радио: война...

Теперь на войну идет и он. А метроном все отсчитывает секунды: тревога... В городе тревога.

Андрей тяжело надавил на клавиши. Туго подались меха. А в городе тревога. Пальцы побежали быстрее В голосах появилась теплота.

Слегка вздрогнули стены. Еще раз — сильнее. Где-то невдалеке рвались бомбы. А комната наполнялась звуками. Над городом стоял рев истребителей и бомбардировщиков. С юга летели снаряды. А звукам становилось все теснее и теснее в четырех стенах. Вдруг заскрипел пол. Бомба попала в соседний дом. Зазвенели стекла. Из разбитого окна вырвался голос баяна — он словно выговаривал слова песни:

Врагу не сдается наш гордый «Варяг», Пощады никто не желает. 

По улице бежал человек. На миг остановился. Оглянулся на дом и поднял голову: там жила песня. Прохожий зашагал спокойнее, увереннее.

А город стонал и гудел. Разрывы зенитных снарядов вспыхивали в небе. Ленинград действительно походил на гигантский корабль. Он не хотел сдаваться врагу. Сражался. Стоял насмерть.

Суровая мелодия о гордом «Варяге» соперничала с гулом разрывов и завыванием моторов. Постепенно атака фашистов стала захлебываться, ослабевать. Все явственнее и грознее вздымался голос осажденного, но живого и борющегося Ленинграда.

Обессиленный Андрей вздремнул перед рассветом. Снилось огромное небо. Ржавая луна превратилась в черный бесформенный предмет. Он низвергал огненную лаву. Андрей легко взлетел навстречу огню, но больно ожегся.

Вскрикнул и проснулся. С постели соскочил быстро - где только силы взялись. Поплотнее закутал шею шарфом, поднял воротник и позвал: «Мария Павловна!» Никто не ответил. Тихо отворил дверь и медленно спустился по обмерзшей скользкой лестнице.

Знакомым путем пошел по указанному адресу.

Бойков еще до войны много читал о Ленинграде. До - тошно расспрашивал о памятных местах. Знал, какие исторические здания, дворцы и памятники встречаются на пути. Но представить все был не в силах. Зрячую жизнь он провел в деревне.

Перешел дорогу, что вела в Петропавловскую крепость. Андрею рассказывали