По живому следу - Фридрих Незнанский

Уже в этом возрасте, глядя на Соню, можно было понять, что из нее вырастает настоящая красавица, и хотя она практически сформировалась, в ее фигуре, чертах лица и манерах все еще сквозило что-то трогательно детское.

Вероника Сергеевна, наблюдая за ее жизнью и сравнивая свою дочь с детьми знакомых и друзей, не могла нарадоваться.

Как-то раз, попивая с подругой кофе, Бритвина с ужасом слушала ее рассказ.

— Представляешь, — говорила та, — семья богатая. Парню их четырнадцать с половиной лет. Полгода назад мать почувствовала — с сыном что-то неладное. Целыми днями пропадает где-то, постоянно деньги просит, потом вещи из квартиры стали исчезать. Ребенок сам не свой стал, похудел килограммов на десять, ходит как вареный, в семье ни с кем не разговаривает. Какие-то типы к нему заходить стали, здоровые, раза в два его старше. Мать спрашивает: в чем дело? — тот молчит. Ну и в один прекрасный день она его за шкирку — и к врачу. Врач посмотрел-посмотрел и говорит: «Мамаша, а ребеночек-то у вас наркоман со стажем». Та в истерику. Потащила по всем врачам, р клинику положила, деньги немереные отдала, а сыночек через неделю оттуда сбежал. Пришел домой, мать его опять в клинику, он — снова сбежал, но домой уже не вернулся. Тут на днях ей звонят и говорят: «Вы — такая-то?» Она: «Я, а что?» «А, — говорят, — сынок ваш в СИЗО, мамаша, за ограбление сидит». Теперь вот бегает — адвокатов нанимает и передачи каждый день носит, чуть ли не под окнами Бутырок ночует. Вот такая жизнь пошла.

Слушая рассказ подруги, Бритвина все больше убеждалась в том, как повезло ей в тот далекий день, когда она пришла в один из московских детских домов с целью усыновить ребенка.

Все друзья и родственники, узнав о ее решении, схватились за головы. Они пытались заставить Веронику Сергеевну отказаться от этого безумия, рассказывали страшные истории про приемных детей. Больше всего распалялась тетка, специально приехавшая из Киева, чтобы попытаться ее отговорить.

— Ты его усыновишь, воспитаешь, а он в двадцать лет тебя зарежет за десять рублей! — кричала она.

— Почему это он должен меня зарезать? — недоумевала Вероника.

— Потому что это наследственность, понимаешь, наследственность! От нее никуда не деться.

— Ну откуда ты знаешь, какая у ребенка наследственность? Они ведь все из разных семей… — возражала Вероника.

— Из хорошей семьи ребенок в детский дом не попадет! — категорично утверждала тетка. — Все они вырастают бандитами и хулиганами.

— Это от меня будет зависеть. А если зарежет, значит, и поделом мне, воспитать хорошо не смогла, — отвечала ей Бритвина.

— Дура ты, девка, до такого возраста дожила, да так и не узнала, что от тебя ничего не зависит, а от генов все. Вот я в журнале «Наука и религия» читала, что в них записано, даже сколько раз человек женится и в каком возрасте умрет.

— Ага, и на каком кладбище будет похоронен, да? — подначила тетку Бритвина. — Ты поменьше всякую чушь читай.

— И никакая не чушь это, — обижалась тетка. — Но все от генов. А их, как из пословицы известно, пальцем не раздавишь.

Но даже угрозы киевской тетки не заставили Веронику Сергеевну отказаться от принятого решения.

Вскоре супруги поехали выбирать мальчика. Порешили на том, что совсем маленького брать не будут, слишком много хлопот с грудничками, а в годик-полтора с ребенком уже попроще будет, да и к новым родителям он привыкнет быстро.

В здание детского дома Бритвина зашла с чувством тревоги.

«Как все сложится? — гадала она. — Сумею ли я сделать правильный выбор? Да и кто может определить: какой он — правильный?»

В конце концов она решила положиться на собственную интуицию, потому что все равно никаких других критериев ей придумать не удалось.

На пороге их встретила нянечка в синем рабочем халате, которая с остервенением мыла линолеум с полустершимся рисунком.

— Ноги вытирайте! — прикрикнула она, не поднимая глаз на вошедших. — А то ходят тут, ходят, наследят только, всех детей перебаламутят и пропадут с концами.

— Почему вы так говорите? — возмутилась Вероника Сергеевна. — Мы обязательно возьмем ребенка.

Уборщица с удивлением взглянула на нее: редко кто прислушивался к ее ворчанию да еще и снисходил до разговора с ней.

— Все так говорят. Если бы еще все брали, так и детских домов бы не было.

— А вам-то какое дело?

— А такое! — рассердилась уборщица. — Ноги, говорю, хорошенько вытирайте, а то потом инфекционные болезни заводятся!

Бритвина решила не продолжать этот бессмысленный, с ее точки зрения, разговор и решительно зашагала вверх по лестнице, муж, который послушно вытер ноги, с неохотой следовал за ней.

— Смотри, дорогая, выбирай так, чтобы на нас был похож. Чтобы лишних разговоров потом не было. Все-таки надо и о будущем подумать. И мальчика, — говорил он жене.

Но для Вероники Сергеевны проблема выбора решилась довольно странным образом. Приехав выбирать сына, она, совершенно неожиданно, нашла себе дочку.

Когда будущие родители вошли в игровую комнату и воспитательница представила их детям, ребята немедленно окружили супругов.

— Тетя! Дядя! Меня возьмите! — кричали они, теребя новых людей за рукава. — Возьмите, ну пожалуйста!

Пока муж раздавал ребятам игрушки и сладости, предусмотрительно привезенные с собой, Бритвина наблюдала за маленькой, худенькой девочкой, стоящей поодаль от всех. Ей, казалось, было абсолютно безразлично происходящее здесь. Она просто посмотрела на Веронику, а потом отвернулась и занялась какой-то ободранной куклой.

Непонятно, чем маленькая Сонечка так затронула сердце Бритвиной, но с первой минуты, как Вероника Сергеевна увидела ее, она поняла, что никого, кроме этой хрупкой, почти прозрачной, беззащитной девочки, она не возьмет.

Оставив мужа с продолжающими галдеть детьми, Бритвина подошла к воспитательнице.

— Кто эта девочка? — спросила она.

— Соня Ганичкина, — отрапортовала воспитательница.

— А почему она такая тихая? Она что, болеет?

— Нет, она всегда такая, серьезная очень. Рано, наверное, осознала, какая судьба у нее несчастная, — вздохнула воспитательница. — Остальные-то это только через несколько лет поймут, а эта вот уже сейчас все чувствует.

— А какая у нее судьба? Откуда она?

— Я точно не знаю, но рассказывали, что мать ее при родах умерла. Отец с горя даже на ребенка не посмотрел, напился в стельку и в тот же вечер на машине разбился. Говорят, очень он жену любил…

— Значит, она из нормальной семьи?

— Да, конечно.

— Наверное, если бы отец не разбился, она не оказалась бы здесь… — задумчиво сказала Вероника, вспоминая разговор с киевской теткой. — Значит, и наследственность хорошая.