Император Сухоруков - Василий Кленин

авторы не пытаются реалистично исследовать этот вопрос. Они только выплескивают на мониторы свои влажные фантазии. Они не желают думать, что современный человек помрет еще на уровне знакомства с местными бактериями. Наш прекрасный, стерильный, живущий на таблетках человек не выдержит первого же приступа диареи. Первой же инфекции. Уже несколько поколений мы игнорируем принципы естественного отбора. А там, в прошлом, они о себе напомнят. И, когда придет пора умирать — первым помрет наш дорогой попаданец.

Хозяин квартиры старательно оглаживал бороду. Это был явный жест волнения, хотя, по лицу и не скажешь — Месроп явно учился контролировать мимику.

— Знаете, Михаил, вы весьма убедительны. Взгляд на картину глазами скептика и психолога довольно интересен. Просто… Просто всё, что вы сказали — это теоретические измышления. Голые игры разума, ничем не подкрепленные.

— Но простите, а какие еще могут быть измышления по такому вопросу? — возмутился я. — Попадание в прошлое — всё это лишь умозрительные эксперименты. Не хотите же вы сказать…

— Хочу, — глухо перебил меня хозяин дома. — Да, я хочу сказать, что могу судить об этом вопросе с практической точки зрения… И хочу сказать это именно вам.

Чертов коньяк испарялся из организма со сверхзвуковой скоростью. Сначала я едва не засмеялся, задавив хихиканье из уважения к хозяину. Но, при взгляде на его сосредоточенное лицо, веселость уходила из меня медленно, но верно. Куча вопросов заполняла мою голову: один удивительнее другого. Но задал я самый дурацкий.

— А почему именно мне?

— А потому, дорогой Михаил Николаевич, что это вас непосредственно касается.

— Касается? — холодок страха пробежал по моей спине. Я точно не называл ему свое отчество.

— Именно так. Вы расслабьтесь. Выпейте еще коньячку. Хотя, разговор нас ждет непростой.

Я демонстративно отодвинул свою стопку еще дальше.

— Можно и так, — вздохнул Месроп. — Я знаю ваше отчество. И фамилию знаю. И этот странный коллектив я пригласил к себе только для того, чтобы ненавязчиво подсунуть вам флаеры, чтобы, в свою очередь, вы со своей… спутницей пришли сюда.

Бородач замолчал.

— Это так тяжело говорить… В общем… В общем, новость такова, что скоро вы умрете.

Увидев мою бурную реакцию, он предостерегающе протянул руку:

— Нет-нет! Поймите правильно, я вам не угрожаю. Это просто факт. Увы, это факт.

Месроп выдвинул ящик стола, погрузил в него обе руки и вынул на свет божий папку. Знаете, такую старую картонную папку. Серую с черными буквами «Дело №». И матерчатыми шнурками. На папке синим жирным карандашом было аккуратно выведено: «Михаил Солодкий».

— Вы еще не знаете, но вы уже смертельно больны. И вылечиться вам не удастся.

Я громко рассмеялся. Наверное, слишком нервно — но меня можно понять.

— И только у вас, конечно, есть средство, чтобы меня спасти!

— Нету. Я же сказал, что вы не вылечитесь. Нет, Михаил, я не мошенник и не вымогатель. И, поверьте, меньше всего мне хочется убеждать вас в этом прискорбном факте. Но приходится. Вот смотрите.

Он неспешно развязал папку. Достал оттуда фотографию.

— Два года назад вы сделали себе татуировку — жалящую змею. Почему, кстати?

— Яд, который лечит — как символ моей работы… — промямлил я, глядя на фотку, где была моя татуха со змеей. Именно что моя! А сделал я ее на внутренней стороне плеча, сфотать не так уж и просто.

— Ясно. В тату-салоне, Михаил, вы подхватили вирусный гепатит С. Вам очень не повезло: многие люди живут с ним десятилетиями, но у вас очень скоро развился цирроз. Вы ведь чувствуете, что, помимо обычной утомляемости у вас появились боли в животе, проблемы с пищеварением и, пардон, газы? Таблетками закидываетесь, однако, обследование так и не прошли. К сожалению, ситуация уже необратима. У вас уже начались отеки ног, живота, печень уменьшилась. Еще пара недель — и вас госпитализируют. Врачи будут бороться, но закончится всё печеночной комой и смертью.

Говоря всё это, он полисточно потрошил свою отвратительную совковую папку. Доставал какие-то справки, бланки с нечитаемым врачебным почерком, столбцами цифр анализов, синюшными печатями. Судя по печатям и общему ощущению, это были не копии, а оригиналы документов. Причем, идеальные оригиналы: ни линий сгиба, ни загнутых углов, ни потертостей.

С пылу, с жару, что называется!

Это был бред, полнейший бред! Я не верил ни одному слову, ни одной справке, особенно, когда на них пошли даты из будущего. Поверх всего этого сумасшествия легла запись акта о смерти, датированная августом этого года.

Четыре месяца!

Я честно попытался рассмеяться снова, но уже не получалось. Очень уж несмешная шутка получилась. А потом… А потом из недр папки появилось то, от чего мои пальцы заледенели.

Завещание.

Да, на свое 33-летие я решил выпендриться и составил завещание. Потому что — думал я тогда — никто не хочет думать о своей смерти. А думать надо. Вот и пошел к нотариусам с полушутейным документом, скорректировал, чтобы уже совсем на клоунаду не походило, заверил и положил в сейф. О завещании почти никто не знал. Тем более, никто не читал. Копия лежала в конторе, оригинал у меня. И сейчас передо мной лежал еще один «оригинал». Слово в слово! С теми же переносами, на той же бумаге. С подписями и печатями.

— Не понимаю… — прошептал я. — Такого ведь просто не может быть…

— Михаил, вам очень сложно. Но я прошу вас собраться. И решить: верите вы мне или нет. Если не верите, то можете спокойно дослушать концерт и пойти домой. Наутро обратитесь к врачу. Но за пару недель до госпитализации это уже не повлияет на ситуацию. Насколько мне известно, ситуация необратима. Может быть, это будет не четыре месяца, а шесть. Но это будут месяцы боли, страданий и осознания того, что впереди — скорая и неизбежная смерть.

— А если поверю?..

— А если поверите — у меня имеется для вас предложение. Скажем так, шанс…

Месроп снова замолчал, собираясь с мыслями.

— Сейчас я вам скажу вещи, еще более удивительные, чем всё предыдущее. Но вы, пожалуйста, не воспринимайте меня каким-то сверхсуществом, божеством. Я человек. И много лет жил самой обычной жизнью. Но однажды обнаружил в себе дар. Странный дар. Я научился находить людей, которым по той или иной причине грозит гибель. И отправлять их в другое место. В прошлое.

Он остановил меня, выставив ладонь, но я и не собирался говорить.

— Не спрашивайте, как это работает! Не знаю. Людей просто чувствую. Интуитивно понимаю правила этой странной игры. И знаю дорогу. Причем, точка выхода — это всегда загадка.

Снова пауза.