Ветер с востока - Александр Харников

Первый стокилограммовый 203-мм осколочнофугасный снаряд, сердито что-то пробормотав в воздухе, воткнулся в землю с небольшим недолетом до намеченного в качестве первой цели деревоземляного укрепления у моста через реку Полометь. Огромный столб мерзлой земли поднялся в небо, возвестив о начале операции «Центавр»

Небольшая поправка, и следующий снаряд черед две минуты вместе с мерзлой землей швырнул в небо обломки бревен и куски человеческих тел. А дальше заработали все три полка артиллерии особой мощности. От восьми дюймов не защищали перекрытия в три, шесть и даже в девять накатов. Толстые бревна ломались как спички, промерзшая земля покрывалась огромными воронками.

Что им дерево и земля – на Карельском перешейке такие гаубицы крушили финские доты, сложенные из огромных глыб гранита и бетона, превращая их в переплетенные стальной арматурой куски железобетона. Недаром финны называли эти орудия «Сталинскими кувалдами»

Пушки-гаубицы МЛ-20 тем временем прошлись огненной метлой по линии окопов и поставили огневой заслон на дороге, ведущей к Лычково из Ямниц. Там было замечено какое-то подозрительное шевеление. Через полчаса артиллерийская стрельба стихла, и из советских окопов беззвучно поднялись цепи 87-го полка 26-й стрелковой дивизии. В атаку шли молча. По ним никто не стрелял, некогда мощные укрепления, отбившие не один яростный штурм, превратились в подобие лунного пейзажа. По немецким укреплениям прицельно, с корректировкой, было выпущено более двух тысяч восьмидюймовых и около десяти тысяч шестидюймовых снарядов. Красноармейцам нужно было лишь смотреть под ноги, стараясь в полном мраке не навернуться в воронку и не переломать себе ноги.

Четвертьчасовая пауза была необходима для того, чтобы пехота заняла обработанный «богом войны» кусок вражеских укреплений, в небе над целью сменили друг друга на вахте два беспилотника, а на артиллерийских позициях расчеты пробанили и охладили стволы орудий. Так сказать, на всякий случай.

А потом началась вторая артподготовка, на этот раз по Лычкову, чуть более длинная – минут на сорок – сорок пять. Опять огонь велся «по-зрячему» с корректировкой, и до полного прекращения шевелений с немецкой стороны. Занимали руины шверпункта уже части 202-стрелковой дивизии из состава 1-й Ударной армии. Последней, третьей частью этой ночной симфонии был разгром и захват несколько меньшего по размеру шверпункта Кневицы, после чего 202-я дивизия продвинулась еще на семь – десять километров к югу от линии железной дороги и начала занимать оборону по удобным естественным рубежам.

Собственно, все это была уже чистая забава, поскольку к часу ночи 87-й стрелковый полк у деревни Белый Бор перерезал и оседлал единственную дорогу, по которой в район шверпунктов Лычково – Кневицы могла поступить помощь противнику. Приданные полку саперы сразу же начали взрывать в мерзлой земле толовые шашки, намечая изломанную линию траншей. В воздухе замелькали лопаты и киркомотыги. К рассвету очнувшихся немцев тут встретит подготовленная и усиливающаяся с каждым часом линия обороны. Любая попытка немецкого командования наличными силами снова заблокировать железную дорогу Валдай – Старая Русса обязательно нарвется на соответствующий отпор.

Операция «Центавр» прошла вполне успешно, а вот намеченная на вторую половину марта немецкая операция по деблокированию группировки могла уже и не состояться по причине отсутствия необходимых для этого сил и средств. РККА получила прямой транспортный коридор к Старой Руссе и возможность быстро нарастить свою группировку южнее озера Ильмень. А вот вермахт продолжал удерживать, пусть и важный, но все же второстепенный узел шоссейных дорог, для которых у Красной армии имелись пути-дублеры. Это был первый гвоздь в крышку гроба Группы армий «Север» Но на тот момент эту истину никто, кроме разработчиков операции «Молния» и Верховного Главнокомандующего, не понимал.

16 февраля 1942 года, 17:35. Москва, Кремль, кабинет Верховного Главнокомандующего Иосифа Виссарионовича Сталина

Присутствуют: Верховный Главнокомандующий Сталин Иосиф Виссарионович, и. о. начальника Генштаба Василевский Александр Михайлович, генерал-майор Бережной Вячеслав Николаевич.

– Товарищи, – сказал вождь, – судя по донесению товарища Горбатова, операция «Центавр» завершилась успешно. Настолько успешно, что Лев Захарович Мехлис рвется на Северо-Западный фронт, выявлять приписки и карать обманщиков. Что вы на это скажете, товарищ Бережной?

– Пусть едет, товарищ Сталин, – пожал плечами командир отдельной тяжелой мехбригады осназа, – ничего такого, что могло бы подтвердить его подозрения, он не увидит.

– Хорошо, – кивнул Сталин, – мы вас поняли и верим вам. Мы попросим товарища Мехлиса, чтобы он пока никуда не ездил, чтоб не трепать напрасно нервы товарищу Горбатову. А что нам скажет товарищ Василевский?

– Наши железнодорожные части уже приступили к ремонту полотна и станционного хозяйства, поврежденного немцами. Саперы в двухдневный срок должны завершить ремонт железнодорожного моста через реку Полометь. Считаю, что нам удастся выдержать график подготовки и провести «Молнию» раньше, чем немецкое командование сумеет адекватно отреагировать на случившееся. Кроме того, операции «Гобой» и «Игла» запланированные на двадцать третье февраля и с учетом даты, отвлекут внимание противника от Псковского направления.

– Вы уверены, что немцы не перебросят под Ленинград силы из-под Смоленска? – спросил Сталин, медленно прохаживаясь по кабинету. – Может, лучше для начала ударить на Псков, а уже потом проводить операции местного значения, добивая противника?

– Никак нет, товарищ Сталин, – ответил Василевский, – у немцев, а точнее, лично у Гитлера просто навязчивая идея насчет нашего наступления на Смоленск. В конце концов, именно здесь мы украли у него Гейдриха и фон Клюге, и именно сюда он стягивает остатки своих резервов. Нашей разведке удалось узнать, что новым командующим Группы армий «Центр» назначен рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, которого Гитлер считает самым надежным своим соратником. В ответ на возможные протесты Кюхлера о том, что началось наше наступление на Ленинград и он не может оставаться без резервов, Гиммлер и Гитлер просто прикажут ему замолчать, предложив обойтись собственными ресурсами. А поскольку усилить 18-ю армию можно только за счет шестнадцатой…

– Я вас понял, товарищ Василевский, – кивнул Сталин, – конечно, после того, как Калигула назначил своего коня сенатором, мир уже ничем нельзя удивить. Но, товарищ Бережной, как вы думаете, значит ли это назначение Гиммлера, что Гитлер сейчас в таком же отчаянии, в каком он был в вашей истории летом 1944 года? Ведь фронт все еще под Москвой, а не под Варшавой?

Генерал-майор Бережной пожал плечами.

– Я не специалист и плохо разбираюсь в психологии Гитлера и ему подобных. Могу сказать лишь одно. Все происходит слишком быстро, и поражения врага следуют одно за другим. Гитлер вообще неуравновешенный тип, в свое время отравленный газами и дважды контуженный. Ситуация, при которой он станет совсем неадекватным, вполне возможна, и мы в любой момент должны быть к этому готовы.