Межпланетная симфония - Роман Дмитриевич Рогов

сложное, самое ответственное, то, на что ушли годы напряжённого труда, только предстояло пройти.

Работала первая ступень ракеты-носителя. Альт, виолончель и контрабас в мощном порыве вели секвенцию шестнадцатыми. Каждые восемь тактов к ним присоединялась валторна и увеличивала накал, вырастая от тихого пения до надсадного крика. «"Заря-1", я "Кедр". Чувствую себя хорошо. Вибрация и перегрузки нормальные», – это у Клауса в партитуре подписана стенограмма переговоров Гагарина и Королёва. Он почти слышит эти слова в нескольких нотках трубы, прорывающихся через сплошную стену струнных.

«"Заря-1", я "Кедр". Закончила работу первая ступень», – говорит Королёв. И сразу же стихают скрипки, виолончель и контрабас, музыкальный размер сменяется на три четверти. Происходит отделение первой ступени, на несколько секунд шум в «Востоке» стихает. Только флейта тянет тонику, и гитара осторожно перебирает септаккорд.

Сменяется тональность, возвращаются четыре четверти – заработала вторая ступень. Скрипки и виолончель играют вариацию прежней секвенции. Сейчас Гагарин доложит Королёву, что произошел сброс головного обтекателя и что он наблюдает в иллюминатор Землю, что хорошо различима Земля… Труба и флейта с пианиссимо, вырастая до мецефорте, начинают обыгрывать полифоническую мелодию. Им вторит альт: «Самочувствие хорошее, настроение бодрое. Все нормально, полет продолжаю». Сквозь волнение гармонического минора пробиваются мажорные нотки, но потом снова пропадают. Напряжение по-прежнему очень высоко. Инструменты вновь умолкают: произошло выключение второй ступени. Тянет тонику валторна. Когда начинает работу третья ступень, в третий раз сменяется тональность.

Струнные ведут вторую вариацию секвенции взлёта. Сильные доли выделяет труба. Через шестнадцать тактов включается запрограммированный Клаусом метроном, и темп начинает спадать. В тот момент, когда отделяется третья ступень, метроном доходит до 90 ударов в минуту и отключается.

Всё. Юрий на орбите. Тихо и осторожно струнные тянут свою красивую мелодию. Юрий делает запись в журнале, и карандаш начинает уплывать. Невесомость. Сейчас он восторженно скажет: «Плавает все! Красота. Интересно!» Короткие штрихи скрипок и воздушное порхание гитары, подчёркнутое тихими крещендо-диминуэндо виолончели.

Весело смеётся контрабас: это Юрий передаёт с орбиты привет Алексею Леонову: «Привет блондину!»

Клаус внутренне собирается. Вот он, самый важный момент! Гагарин открывает светофильтр «Взора» и видит чёрное небо, и по краю Земли, по краю горизонта, – голубое сияние.

Вместе с первой терцией флейты вступил саксофон. Нежно, мягко, с тёплой вибрацией он повёл свою партию, и Клаус почти как наяву услышал слова Юрия: «Внимание, вижу горизонт Земли. Очень такой красивый ореол…». От синевы атмосферы, от этого не виданного никем ранее сияния, нельзя было отвести глаз, и насколько это зрелище было прекрасно, настолько же пленительно звучал саксофон. Он то журчал серебряными верхами, то с шипением опускался на самый низ, то неотчётливо шептал, то пел в полный голос. Клаус закрыл глаза и перестал следить за партитурой. «Вышел из тени Земли. Через правый иллюминатор и "Взор" видно: сейчас появилось Солнце», – говорит Гагарин. Струнные выросли на крещендо, саксофон поднялся следом, в терцию с ним – труба, и взошло оно – сольмажорное Солнце, первое Солнце для первого космонавта Земли. Оркестр победоносно гремел, «Восток-1» уверенно нёсся по орбите, саксофонист летал по октавам.

Погодите-ка. Клаус открыл глаза. Саксофон. Откуда здесь саксофон? У них в оркестре нет саксофона. Кто-то забавляется? Но это закрытая частота. Кто-то из своих решил подшутить? Но должны играть все. Так, слышны три скрипки, контрабас, виолончель, альт, валторна, флейта и гитара. Где труба? А, вот труба. Может, включили запись? Что за игрушки!

Клаус переборол желание дать музыкантам доиграть, потому что это было серьёзно.

– Стоп, стоп, стоп! – сразу услышали Индира и Джю на Луне, Хавьер и Дэвид на лунной станции; через секунду с небольшим – Шиори и Ли на Тайянфэн, Абубакар и Светлана на МКС-2. Когда сигнал дойдёт до Ирины на Марсе и Эрнста на марсианской станции, пройдёт ещё семь минут, и они к тому времени уже будут сидеть без дела. Саксофонист, казалось, вообще Клауса не услышал и продолжал играть.

– Так, – гневно сказал Клаус, – чья это выходка?

Никто, однако, не торопился сознаваться. Забавно было слушать, как из всего оркестра остались только гитара Ирины Савельевой и виолончель Эрнста Кука, да ещё этот странный, неизвестно откуда взявшийся призрачный саксофон.

– Я не шучу, – твёрдо произнёс Клаус и почувствовал, что его трясёт от ярости. – Кто это устроил?

– Мне показалось, что это ты, – нерешительно сказала Индира.

– Шутки в сторону, Индира! Что скажут духовики? Дэвид, Абубакар, Шиори?

– По-моему, неплохая партия, – пробубнил Абубакар.

– Меня сейчас не интересует партия. Меня волнует только, кто влез на нашу частоту и, очевидно, в нашу программу.

– Насколько я знаю, сейчас в космосе нет саксофонистов, – сказал Дэвид, трубач. – Хотя я немного и играл на теноре…

– Дэвид! – почти закричал Клаус.

– Нет, Клаус, это не я.

– А кто тогда?

Четвёртая часть симфонии закончилась, смолкла гитара, виолончель и саксофон. И сразу же кто-то заговорил:

– Друзья, прошу меня извинить за музыкальное вторжение, просто мне так понравилась ваша симфония, что я не удержался и захотел поучаствовать…

– Это саксофонист говорит? – спросила Джин Джю.

– Он самый, – хмуро ответил Клаус. – Индира, можешь отследить сигнал?

Незнакомец, однако, продолжал говорить, будто не слышал остальных.

– …я получу ваш сигнал не скоро, потому что нахожусь очень далеко. Не знаю даже, как мы звучали вместе, но когда я играл сам, используя запись вашей предыдущей репетиции, было неплохо.

– Он на Марсе! – догадался Хавьер.

– Вполне может быть, – согласился Клаус. – Там сейчас две постоянные базы: Elon Mars Station от SpaceX и Международная Марсианская База. Первый вариант маловероятен, у нас там Ирина, и она бы вычислила саксофониста. А вот второй…

– …радио– и лазерная связь чертовски не удобна на таких расстояниях, поэтому я пришлю Клаусу мои контакты, чтобы он мог со мной связаться и обсудить музыкальные вопросы…

– Вы посмотрите только, он даже знает, как меня зовут! Репетицию сворачиваем. Индира, я жду ответа насчёт сигнала. И как так могло случиться, что программу взломали?

– Я проверю её на уязвимости, – откликнулся Абубакар.

– Прости, Клаус, – расстроено сказала Шиори. – Попробую отследить сигнал, но пока не обещаю…

– … и не вините ни в чём программиста, присоединиться к вашей программе оказалось чертовски сложно. Мне пришлось прибегнуть к небольшим уловкам, – саксофонист засмеялся. – На этом позвольте откланяться. Всем привет с астероидов!

Довольный эффектом, который он наверняка произвёл последней фразой, Данияр Фарук отключил передачу и убрал саксофон в чехол. Его станция находилась так далеко от Луны, к которой в этот момент летел его сигнал, что можно было спокойно отыграть свою партию и объясниться со всеми ещё до того, как возьмут первые ноты марсиане. Это было