The New Class War: Saving Democracy from the Managerial Elite - Michael Lind

в то время как семьи с англо-саксонскими фамилиями типа Сидвелл, Тонбридж и Гудхилл более бедны и менее образованны.

Может быть верным утверждение, что высшее образование является билетом из нищеты, но большинство билетов передаётся по рождению в небольшом количестве семей с большими деньгами. В США студенты с низкими оценками по математике, но родом из высших социально-экономических слоёв, с большей вероятностью получают диплом, чем студенты из семей из низших социо-экономических слоёв с высокими оценками по математике. В истинной меритократии дети родителей с высшим образованием, но с посредственными способностями, постоянно сбрасывались бы вниз, в рабочий класс без высшего образования, заменяемые более умными, более стремящимися пройти вверх по социальной лестнице детьми из рабочего класса. Но семьи надкласса сделают всё, что в их силах, чтобы их потомки остались в рядах университетской элиты с высшим образованием, в которой и были рождены, что в США включает в себя и подкуп членов экзаменационных комиссией и авторов рекомендательных писем.

Промышленная революция на западе не заменила классовые системы безклассовым, меритократическим обществом. Она заменила старую, преимущественно наследственную классовую систему из землевладельцев и крестьян новой, преимущественно наследственной классовой системой из менеджеров и пролетариев, в которой научные степени являются новыми титулами, а дипломы — гербами.

Является ли этот менеджерский надкласс глобальным или национальным? Новая классовая война, в своём международном аспекте, не является классической марксистской борьбой постнациональных капиталистов против глобального рабочего класса. Не является она и делом рук безродных «глобалистов» того сорта, который иногда клеймят популисты. Нынешние западные менеджерские элиты часто изображают из себя «граждан мира» и сигнализируют о своей добродетели тем, что недолюбливают демократические национальные государства как анахроничные или слишком национально-узкие. Но у большинства из них крепкие корни в своих родных странах.

Хотя многие цепочки поставок сегодня являются региональными или глобальными, штаб-квартиры мировой экономики не только располагаются в треугольнике Северная Америка — Европа — Северо-Восточная Азия, но также в непропорциональных количествах расположены в США, Великобритании, Японии и Германии. В 2016 году из десяти крупнейших транснациональных корпораций, имеющих больше всех иностранных активов, три располагались в США («Шеврон», «Дженерал Электрик», «ЭкссонМобил»), две в Великобритании (нефтяные компании «Ройал Датч Шелл» и «Бритиш Петролеум»), две в Японии («Тойота», «СотфБанк») и по одной в Германии («Фольксваген»), Франции («Тотал) и Бельгии («Анхойзер-Буш ИнБев»). Даже когда они ведут транснациональные операции на территории других развитых стран, крупнейшие транснациональные корпорации, такие, как «Форд», «Тойота» и «Даймлер» склонны сохранять свою национальную идентичность на уровне руководства.

Нельзя сказать и что транснациональная менеджерская элита замещает национальные менеджерские элиты. В США родившиеся за рубежом топ-менеджеры в 2015 году составляли только 14,6% (73 человека) из 500 топ-менеджеров, указанных в «Форчун». В 2014 году прибыль от зарубежных поступлений составляла 37% для 500 фирм S&P, но доля топ-менеджеров этих компаний, родившихся за рубежом, составляла только 7,2%.

Новая классовая война не является глобальной классовой войной. Она состоит из отдельных войн в западных странах между местным надклассом и местным рабочим классом, и эти войны происходят одновременно во многих государствах.

По обе стороны Атлантики политический разлом между образованным надклассом и прочей частью страны резок. Во время президентских выборов 2016 года среди округов с населением от 50000 людей Хиллари Клинтон выиграла 48 из 50 округов, в которых был наибольший процент людей, имеющих, по меньшей мере, хотя бы степень бакалавра. Поддержка же её кандидатуры «коллапсировала» (по словам социолога Ната Сильвера) в пятидесяти округах с наиболее низким уровнем образования. Политические различия, коррелирующие с уровнем образования, можно также найти также и среди расовых и этнических меньшинств.

Та же модель, очевидно, проявляет себя и в Европе. Например, в Британии, главной чертой, позволявшей предсказать голосование за выход Британии из Евросоюза на референдуме 2016 года, было более низкая ступень образования — и эта черта была более важна, чем другие, включая расу и этничность. Поскольку обладание университетским дипломом склонно обозначать принадлежность по рождению к экономической элите, эти числа демонстрируют конфликт между преимущественно наследственными социальными классами, а не борьбу между знанием и невежеством или разумом и глупостью.

Если бы единый рабочий класс голосовал бы против надкласса, то последний бы проигрывал каждые выборы. Но национальные рабочие классы в политике всегда были разделены по тем или иным линиям — религиозным, расовым, региональным, этническими и идеологическими — к благу численно меньшей менеджерских элит. Самой важной линией раскола в современных северо-атлантических демократиях является соперничество за рабочие места, государственные услуги и статус между урождёнными гражданами и недавними иммигрантами и их потомками. Чтобы понять раскол среди рабочего класса мы должны добавить к теории менеджерского правления Бёрнхэма теорию расщеплённого трудового рынка, впервые выдвинутую социологом Эдной Бонасич в 1972 году.

По мнению Бонасич расщеплённый рынок труда случается, когда «...существуют по меньшей мере две группы рабочих, у которых цена за труд за одну и ту же работу различается, или различалась бы, если бы они делали одну и ту же работу». В случае региональных или этнических групп: «...Кричащая нищета может заставлять их продавать свой труд относительно дешевле». В такой ситуации работодатели предпочитают нанимать рабочих той группы, что готова работать за меньшие зарплаты. В ответ на это рабочие с более высокими зарплатами будут пытаться сохранить свой уровень заработка не позволяя работодателям поступать так либо исключая конкурирующую группу и ограничивая её возможности трудоустройства в сегрегированной системе, похожей на кастовую, или же уравнивая игровое поле так, чтобы не существовало различий в зарплате, основанных на принадлежности к той или иной группе. По мнению историка Гэвина Райта, уничтожение расщеплённого рынка труда, существовавшего во время сегрегации, во время революции гражданских прав способствовала экономическому росту и более широкому распространению процветания в южных штатах США в последние десятилетия двадцатого века.

Теория расщеплённого трудового рынка является большим шагом вперёд в сравнении с упрощёнными объяснениями оппозиции местных рабочих своим конкурентам из числа иммигрантов или зарубежных рабочих уже существующими расовыми предрассудками. Бонасич сетует на то, что «...как марксистские, так и не-марксистские авторы полагают, что расовые и культурные различия сами по себе приводят к развитию этнической конкуренции. Эта теория бросает вызов такому предположению, в её рамках экономические процессы имеют более фундаментальное значение».

Описание новой классовой войны упрощено здесь для ясности. Есть много серьёзных категорий и градаций, которые в этой книге не должны рассматриваться. В надкласс с университетским образованием входят и школьные учителя и менеджеры магазинов с умеренными зарплатами также, как и богатые корпоративные юристы и бизнесмены-миллиардеры. Рабочие, не