Семь чудес и проклятие царя богов - Питер Леранжис

– Выше нос, Касс, – призвал я, собирая со стола всякую мелочь. – Обычность – это враг интересного.

Я рассовал по карманам ручку, телефон, деньги и жвачку. Последним я взял со стола осколок локулуса.

Он стал чем-то вроде моего талисмана. Все эти десять дней я постоянно таскал его с собой. Может, потому что он напоминал мне о маме. Я на самом деле верил, что она бросила его мне в ноги нарочно, что бы по этому поводу ни думали Касс или Эли.

Кроме того, это была крутая штука. На ощупь осколок был гладким и прохладным – не совсем как металл или пластик, но такой же плотный и суперпрочный. Я поднял его, подставляя под солнечные лучи.

– Ты его износил, – заметил Касс. – Мне кажется, он съежился.

– Сжался, – поправил я.

– Как скажешь. – Касс спрыгнул с кроватной полки. – В любом случае ты скорее Портной, чем Разрушитель. Последнее больше подходит Марко.

– Ну и кто теперь мыслит стереотипно? – хмыкнул я.

Касс хихикнул.

– Где-то в мире Масса готовят Марко Рамсея стать новым королем Атлантиды, пока ты, я и Эли учимся в седьмом классе. Только мне кажется, что мы могли рассчитывать на нечто большее?

С этими словами он вышел в коридор и скрылся в ванной. Стоило захлопнуться двери, как я услышал дверной звонок, что было довольно странно для 6:39 утра. Сунув осколок в карман, я выглянул в окно. У бордюра был припаркован белый мини-вэн с надписью «WREE-TV» на боках – местный телеканал.

Так-так. Кому-то явно не спится в поисках сенсаций.

– Простите, мы не даем интервью, – услышал я приглушенный голос папы.

– Мы считаем, люди захотят послушать вашу удивительную историю, – ему ответил высокий женский голос. – В ней есть все – чувства, характер, толика грусти…

– Благодарю вас. – Папа не дал ей договорить. – Слушайте, я знаком с директором вашего канала, Морти Ризом. Уверен, как отец он поймет наше желание не выставлять нашу частную жизнь напоказ.

Тон журналистки смягчился.

– Если вас беспокоит вопрос компенсации, мы готовы…

– Компенсации? – Папа в изумлении расхохотался. – Погодите. Морти отправил вас подкупить меня?

– Мистер Риз ставит ваши интересы превыше всего, – заторопилась женщина. – Эта история может привлечь внимание к такой важной теме, как черепно-мозговая травма. Руководства больниц осознают тот факт, что им необходимо усилить безопасность…

– Уверен, мистер Риз, будь он так сильно взволнован этой проблемой, сможет лично проспонсировать больницы, – отрезал папа. – Моя личная жизнь не является предметом торговли, уж извините. И между нами говоря, ему следовало бы знать, как получать новостные сюжеты законным путем.

– Мистер Риз высококлассный профессионал… – возразила журналистка.

– А я высококлассный воздушный гимнаст, – отбил папа. – Спасибо, но нет, спасибо.

Я услышал, как решительно захлопнулась дверь.

– Он начал там работать еще до или уже после твоего рождения? – спросил Касс по дороге в школу.

– Кто где начал работать? – удивился я.

– Твой папа, в цирке, – ответил Касс. – Ты ходил на него смотреть?

Воздушный гимнаст. У меня ушло мгновение, чтобы сообразить.

– Папа пошутил, – объяснил я. – Ему не нравится мистер Риз.

– У твоего отца странное чувство юмора, – заметил Касс.

– Риз – что-то вроде местного Дональда Трампа, – сказал я. – Только с нормальной прической. Папа говорит, он владеет половиной города, но это не мешает мистеру Ризу мечтать о звании медиамагната. Он глава «Риз Индастрис», этакой службы туалетной поддержки.

– Стоп. Это не тот Риз, который «Риз: Крылья под Вашими Ветрами»? – спросил Касс.

– Он самый, – кивнул я. – Те самые маленькие пластиковые штучки, что соединяют сиденье с унитазом. Они есть у всех. Это миллиарды прибыли. И на эти миллиарды он покупает местные телеканалы. Короче, главное – это то, что папа старается нас защитить. Чтобы наши лица не мелькали в новостях, а он сам мог сосредоточиться на спасении наших жизней.

– Надежда умирает последней, – вздохнул Касс, пнув попавший под ногу камушек.

Я улыбнулся. То была первая его позитивная мысль за весь день.

– Между прочим, это одно из любимых папиных высказываний.

– Это знак! – усмехнулся Касс. – Я определенно подхожу вашей семье!

Я положил ему руку на плечи, и какое-то время мы шли молча между деревьями.

Когда Касс вновь заговорил, его голос был тих и слегка дрожал.

– Сложно оставаться оптимистом. Как у тебя это получается?

– Я составляю список всего хорошего, что со мной случилось, – ответил я. – К примеру, под номером один идет обретение брата.

– А что под номером два? – спросил Касс.

– Мы оба хорошо себя чувствуем, – задумчиво протянул я. – Обходимся без процедур. Твоя очередь.

– Ну… – замялся Касс. – Номер три, вдруг все это просто раз – и закончится? В смысле, может, люди из Института Караи все нам наврали – ну, про то, что нам нужны эти Ысулукол?

– Илукол, – поправил я его.

Касс засмеялся.

– Номер четыре, тебе все лучше удается говорить на наизнанском.

Я свернул с тротуара на протоптанную между деревьями тропинку, что спускалась к реке.

– Сюда, так будет еертсбы… еебыстр… быстрее.

– Погоди – что? Но там же река! – удивился Касс. Идя за мной, он брезгливо дернул ногой, отпихивая с тропинки старую бейсбольную перчатку, прикрытую банановой кожурой. – Гадость какая. А нельзя было дойти по Смит-стрит до Уэйли, а потом по Рузвельт? Или не заходить на Рузвельт, а срезать через парк?

– Даже я не знаю мой район так хорошо! – бросил я через плечо.

– Дождись, когда я научусь кататься на велосипеде, – проворчал Касс. – Тогда у нас будут куда лучшие варианты. И я не буду выглядеть таким ослом.

– Ты не осел, – возразил я.

– Я единственный ребенок в стране, кто не умеет кататься на велосипеде! – взвыл Касс.

– Да, но… У тебя было немного иное детство.

– Его у меня вообще не было, – буркнул Касс. – Попробуй сам расти нормальным ребенком с родителями-преступниками.

– У-ХУ-У-У… У-ХУ-У-У! – раздался вдруг зловещий крик.

От неожиданности я резко остановился.

– Круто, – восхитился Касс, врезавшись мне в спину. – Сова?

Между покачивающимися листьями показалась клетчатая рубашка, а следом появилась круглая улыбающаяся от уха до уха физиономия Барри Риза.