Время жить - 2. Безжалостное небо - Мила и Виктор Тарнавские

как выяснилось, все поголовно были воспитаны в соответствии со строгими традициями. Ни одна из них за все полтора года так и не решилась заговорить с Билоном. Попытка же затеять флирт с незнакомой девушкой, когда она сама того не желает, считалась верхом неприличия и могла дорого обойтись невеже.

– Жизнь моя тяжела и беспросветна, – расчувствовавшись, вздохнул Билон. – А еще и климат добивает! Местные – умные, у их домов стены толстелезные, они за ночь остыть не успевают, а за день прогреться. Наше посольство, например, в таком обитает. А я сдуру согласился на отель, и теперь уже не бросишь: корпункт здесь оборудован. Вот и приходится днем от жары плавиться, а ночью зубами под одеялом стучать!

– Душераздиря-яющая история, – посочувствовал кот. – На жизнь, значит, жя-ялуетесь? Поменять хотите?

Билон опустил голову. Несколько раз за последние месяцы у него возникало малодушное желание обратиться к начальству с просьбой об отзыве. Однако каждый раз его останавливало честолюбие. Сейчас он был все-таки собственным корреспондентом «Курьера» в целой стране, хоть и незначительной. А значит, занимал в редакционной иерархии достаточно высокое положение. Но перевод на равную должность ему никто не даст. И что тогда – возвращаться рядовым репортером в свой прежний отдел городских новостей? Да еще и заново завоевывать там авторитет в борьбе с прочими молодыми и ранними?

– Все у вас, как у людей, – протянул кот, дернув ухом. – Стайные вы все-таки существа.

– Ка-акие?!

– Я же сказал, стайные! А стая это что? Со-под-чине-ение! Пирамидальная структура, говоря по-ученому. Вот вы вечно и меряетесь друг с другом… всякими органами, чтобы на уровень выше взобра-аться!

– А что, у вас не так?! – возмутился Билон.

– Мря-яв! Мы свои органы по назначе-ению используем. И толпы не любим. У нас дуэли – кто сильнее, того и… мря-я… тапки. И вообще, не отвлекайтесь, пациент! Менять свое положение, значит, хотите, но не решаетесь. А может, просто назад отмотаем? Полтора года туда, полтора обратно – никто и не заме-етит! Останетесь вы дома и никуда не поедете.

– Нет, – покачал головой Билон. При всей фантасмагоричности это предложение почему-то показалось ему вполне реальным. – Не надо отматывать. Это все-таки мои полтора года. И не совсем я их впустую потратил. Язык местный выучил, с геологами в пустыню ездил, даже на вертолете летал. С караваном ходил, по реке плавал, по Кушуду путешествовал, немного… Что еще? С гильдиями ремесленников зазнакомился, с мудрецами местными задружился. Кроме того… я тут книгу писать начал! У нас всякую экзотику любят, может, издать получится, когда домой вернусь.

– Это пр-рявильно, пр-рявильно, – одобрил гость. – На судьбу жаловаться не надо, она этого не любит. И кто знает, вдруг она вот пря-ямо сейчас постучится в дверь?

Продолжение - уже сегодня, около 13.00. Не пропустите!

Глава 1. Достаточно сумасшедший (часть 2)

Билон поднял голову, прислушиваясь. Между тем, в дверь номера действительно постучались.

– Кто там? – спросил Майдер, чувствуя, как внезапно заколотилось сердце.

– Да все те же, – послышался веселый голос из-за двери. – Открывай, дело есть.

Какое разочарование! Хотя на что он мог надеяться? Чувствуя себя обманутым, Билон медленно сполз с кровати, прошлепал босыми ногами по застланному циновками полу и, щелкнув замком, пропустил в номер своего единственного постоянного соседа по отелю – представителя корпорации «Ренгер» в Дурдукеу, весельчака, оптимиста и выпивоху Вилама Сентера.

– Салют, Майди, – прямо с порога загромыхал своим густым басом Сентер. – Ты меня должен выручить!

– Да? – мрачно осведомился Билон. – У тебя опять кончилась выпивка? Что-то больно быстро. Угадал?

– Почти, – засмеялся Сентер. – Но ты обо мне слишком плохо думаешь. Все проще и трагичней. У меня окончательно сдох холодильник. Все теплое, сволочь!

– Ладно, – проворчал Билон. – Так и быть, грабь мой.

– Это дело, – обрадовался Сентер, засовывая две бутылки в карманы мешковатых шортов. – И не раскисай, дружище. Не забудь, вечером надо будет заняться спасением чужой жизни. Идешь к послу?

– Конечно, как не пойти? Он ведь без нас совсем пропадет. Сопьется.

– Еще бы. Совсем беднягу достало. Вчера говорит мне, мол, до сих пор не могу понять, кому я в МИДе дорогу перешел? Плевать я, мол, хотел, что здесь я чрезвычайный и полномочный. Только и мечтаю, говорит, пусть, секретарем, пусть атташе, лишь бы где-нибудь в цивилизованной стране.

– Вот-вот, – невесело согласился Билон. – Я его очень хорошо понимаю.

Бедняге дипломату, как и ему самому, было здесь нечем заняться. «Регнер» свои дела крутил через Сентера, а прочих интересов в Зерманде Гордана просто не имела.

– Ничего, Майди, главное – не вешать нос. Подумай, разве жизнь не прекрасна? А то что-то ты в последнее время кислый. И меня поддерживаешь плохо.

– Да сколько можно? Я здесь сам скоро алкоголиком сделаюсь! Нет, если вернусь домой, ни к чему крепче сока и не притронусь.

– Все правильно. Но сегодня ты мне поможешь. Да, кстати, к тебе скоро гости должны пожаловать. Меня Собеско с Эргемаром прямо с самого раннего утра разбудили. Едва не поседел, пока не понял, что это за срочный вызов по рации в неурочное время! Говорят, везут для тебя что-то очень интересное. Ну, бывай.

Еще раз улыбнувшись на прощание, Сентер захлопнул за собой дверь. Билон благодарно посмотрел ему вслед, чувствуя, что и его настроение немного повысилось.

Вилам Сентер был настоящей душой общества в маленькой горданской колонии в Дурдукеу. Он занимался различными вопросами снабжения геологоразведочных групп, постоянно решал какие-то проблемы, регулярно общался с местными чиновниками, как правило, младшими сыновьями из знатных родов, умеющими только перекладывать ответственность с друг на друга, но, тем не менее, никогда не терял хорошего настроения. Он, да еще упомянутые Сентером Кен Собеско и Драйден Эргемар – пилоты, на своем вертолете доставляющие припасы геологам, были лучшими друзьями Билона.

По крайней мере, с Кеном и Драйденом никогда не бывает скучно. Но считать их посланцами судьбы?.. Вспомнив о странном госте, Билон заглянул за кровать, но там уже, понятное дело, никого не было.