Жар твоих объятий - Лаура Паркер

— Он знал об этих скоплениях жемчуга всю свою жизнь, но из-за дракона боялся нырять туда. Любовь и преданность императору придали ему силу и мужество, чтобы достать со дна моря этот необыкновенный жемчуг.

— И он женился на дочери императора? — спросил еще кто-то.

— Он был уже женат и имел с полдюжины детей. Но он стал личным ловцом жемчуга императора, и его семья прославилась тем, что поставляла самый лучший в мире жемчуг. — Филаделфия сняла ожерелье и снова показала его публике. — Оно является тем самым легендарным ожерельем. Неужели вы позволите, чтобы оно было продано за жалкие гроши?

Толпа протестующе зашумела.

— Продолжим торги, — сказала женщина в третьем ряду. — Я предлагаю пятьсот долларов!

— Семьсот пятьдесят долларов!

— Восемьсот!

— Девятьсот!

— Тысяча!

Филаделфия продолжала держать в руках ожерелье, слушая, как крики покупателей сотрясают воздух. Торги закончились быстро. Ожерелье было продано за пять тысяч долларов. Она не могла решиться посмотреть в лицо человеку, который купил жемчужное ожерелье. С нее было достаточно, что оно ушло за достойную цену. Она передала ожерелье аукционисту и не оглядываясь направилась к двери.

Внезапно Филаделфия почувствовала себя обессиленной, и ей захотелось только одного — оказаться как можно дальше отсюда. Ее гнев прошел, но она не собиралась делиться своими личными переживаниями с людьми, которые пришли на аукцион. Они не поймут, не оценят те большие и маленькие радости, которые они с отцом испытывали под этой самой крышей. Как и китайским военачальником, ими руководили жадность и алчность. Осознание этого факта сделало ее совсем больной, словно она приняла участие в какой-то грязной сделке.

Филаделфия ускорила шаг, желая поскорее избавиться от этого шума, криков, духоты, но, когда она достигла двери, кто-то окликнул ее.

— Мисс Хант! — Мистер Гувер торопился догнать ее. — Вы уже уходите? Только не сейчас, когда вы обеспечили такой успех аукциону.

— Вы были правы — мне не следовало приходить сюда.

— Наоборот. Люди расспрашивают меня и о других драгоценностях. У них тоже есть своя история?

— Да. Мой отец покупал вещи за их уникальность.

— Тогда вам надо рассказать об этом. — Он бросил на нее хитрый взгляд. — Все, что вы сделаете для того, чтобы увеличить цену, поможет вам поскорее расплатиться с долгами отца.

Филаделфия отвела глаза в сторону. Она верила в невиновность отца и поклялась себе вернуть каждый цент из тех денег, в присвоении которых его обвиняли. Но его долг был шокирующе большим. Ее предупредили, что вырученных средств от аукциона и продажи дома может быть недостаточно, чтобы покрыть его. Но если она останется и своими рассказами будет способствовать повышению цен, то денег на покрытие долга может хватить.

Филаделфия сунула руку в карман и нащупала пачку писем, которые постоянно носила с собой с той минуты, как обнаружила тело отца. Она сжимала эти письма в левой руке, в то время как в правой держала все еще дымящийся пистолет. Полиция ничего не знала об этих письмах. О них не знала ни одна живая душа. И никто о них не узнает, пока она не найдет отправителя или отправителей.

— Хорошо, мистер Гувер. Я останусь.

Эдуардо Таварес нетерпеливо расхаживал по мощеным дорожкам сада в ожидании, пока последний покупатель не приобретет нужную ему вещь. Аукцион не на шутку затянулся. Если бы не стойкость Филаделфии Хант, то вряд ли даже самый алчный покупатель выдержал бы послеполуденный зной, царящий в гостиной, в которой не были опущены шторы. Однако уйти он не мог. Ничто не заставило бы его уйти, пока она продолжала рассказывать своим низким восторженным голосом.

Филаделфия была похожа на Шахразаду, нанизывающую свои сказки одна на другую, околдовывающую присутствующих, перенося их в безвременье, на те земли, о которых она так умно и тонко рассказывала. Его внимание было отвлечено, и сам он находился где-то между прошлым и будущим, испытывая единственное желание — чтобы ее рассказ никогда не кончался. Покинув комнату, она прошла мимо, слегка задев его. Ее вуаль была откинута, и он понял, что с этой минуты все для него изменилось.

Эдуардо считал себя бывалым человеком. Он знал разных женщин и был уверен, что уже никогда не сможет по-настоящему увлечься особой противоположного пола. Однако, увидев очаровательную Филаделфию Хант, испытал такой эмоциональный всплеск, словно его сразила стрела. Ее глаза цвета янтаря блестели от невыплаканных слез. Густые каштановые волосы навевали мысли о ночах. полных страсти. Она была более чем хорошенькой. Она обладала редкостной загадочной красотой, которая вызывает в женщинах ревность и делает даже самых смелых мужчин слегка робкими.

И в этот момент Эдуардо сделал потрясающее открытие: погубив жизнь Уэнделла Ханта, он погубил и ее жизнь.

Пока душевное беспокойство, вызванное ее красотой, не затронуло потайные струны его души, он не позволял себе думать о последствиях своих действий. Его потребность в мести выражалась в слепом гневе, направленном против человека, который лишил его семьи, дома и чуть ли не жизни. Если быть честным, то он снова поступил бы таким образом. Хант получил по заслугам. Однако невинная девушка пострадала понапрасну.

Предвкушение, словно вино, взбудоражило кровь Эдуардо, и он вновь обратил взгляд на дом. Только что Филаделфии пришлось столкнуться лицом к лицу с целой толпой рассерженных мужчин и женщин, которые пришли, чтобы раскупить ее семейное имущество. Он восхищен ее мужеством. Однако вряд ли она осознает, до какой степени этот презренный и деградирующий мир может ополчиться против незащищенной молодой девушки.

Внезапно он понял, что должен сделать. Обстоятельства заставили его быть жестоким. Возможно, помогая Филаделфии Хант, он снова узнает, что такое быть добрым. А пока он знает только одно: ему надо найти к ней подход.

Абсурдность его мыслей вызвала в нем внутренний смех. Тайрон посчитал бы его сумасшедшим. Вероятно, он таковым и был, но не исключено и то, что он впервые за последние годы своей жизни стал мыслить здраво.

Прежде чем в последний раз обойти дом, Филаделфия дождалась, когда его покинут и аукционисты. Наверху комнаты были почти пустыми: большая часть мебели ушла с молотка. Сейчас дом в двадцать пять комнат казался гораздо большим, чем был. Стук ее каблуков гулко отдавался в пустых коридорах, вызывая неприятный холодок в сердце.

Ошеломленная непривычной пустотой, она остановилась на площадке главной лестницы. В доме стояла мертвая тишина, напоминавшая о его заброшенности. У нее создалось такое впечатление, что умер не только отец, но вместе с ним и вся ее жизнь. Она была невыразимо одинока.

Филаделфия с трудом подавила крик, когда в темном холле появилась неясная высокая фигура. Что тут удивляться, если дом весь день был наполнен посторонними людьми. Должно быть, это кто-то из рабочих.

Однако человек не был похож на слугу. Этого незнакомца отличала изящная грация движений. Он шагнул вперед и остановился у подножия лестницы, освещенной ярким светом послеполуденного солнца, проникавшего в холл через стекло входной двери.