Женщины Великого века - Жюльетта Бенцони

Но эти горячие головы, члены «Кабэла», правили страной умело и старались извлечь выгоду для Англии при каждом представившемся случае.

Так, Арлингтон, игрок по своей натуре, решил сделать ставку на Луизу де Керуаль и заняться ее будущим, поскольку догадывался о грядущем возвышении бретонки. Итак, согласовав это с королем, он решил, что сам представит Луизу королеве Екатерине.

Искусство «манежить» короля

Уайтхолл, главная резиденция английских монархов, в те времена походил скорее не на дворец, а на кучку разнородных построек на берегу Темзы. Прежнее жилище архиепископов Йоркских, в 1530 году дворец обрел статус лондонской резиденции королей Англии. Величественное, без прикрас, главное здание ничем не напоминало грациозные французские замки. Напротив его окон когда-то высился эшафот, где по приказу Кромвеля был обезглавлен Карл I, отец Карла II, так что во дворце до сих пор витал зловещий дух, с которым не удавалось справиться ни роскошному убранству, ни праздничным увеселениям.

Да и сам Лондон являл собой картину, полную контрастов. Четырьмя годами раньше страшный пожар опустошил город, и в огне исчезли целые кварталы, на месте которых теперь стояли несколько уцелевших хижин да наспех возведенные деревянные постройки. Население очень сильно пострадало, тем более что незадолго до пожара на город обрушилась эпидемия чумы. Огонь спас столицу от заразы, но заставил заплатить страшную дань. И тем не менее Лондон поднимался из руин, люди жаждали радостей жизни, хотели дышать полной грудью. То же происходило и при дворе, и если двор Людовика XIV еще как-то удерживали от крайностей показная стыдливость и фальшивая добродетель, то в кругу Карла II все было иначе: под блестящим фасадом изысканной благопристойности скрывался самый настоящий разгул страстей. И только в редких случаях придворные, а именно таково было окружение королевы, не были захвачены лихорадочным вихрем наслаждений.

И вот в этом дворце и в этом городе лорд Арлингтон как-то вечером представил королеве Екатерине мадемуазель де Керуаль, которая должна была занять свое место среди ее фрейлин.

Видя, как перед ней склоняется это прехорошенькое создание, Екатерина Брагансская скривила губы в грустной улыбке. Уж слишком хорошо знала она своего любвеобильного супруга, чтобы не догадаться о причине появления при дворе прелестной француженки, бывшей фрейлины ее золовки. Именно Мадам способствовала в свое время воцарению других любовниц короля: наглой Барбары Палмер и блистательной Франциски Стюарт.

Но при виде девушки, склонившейся перед ней в глубоком реверансе, исполненном самой покорной почтительности и робкой, нежной улыбки, которой он сопровождался, бедная королева – увы, совсем не привлекательная в своем наряде из золотой парчи – не смогла уберечься от внезапно нахлынувшего чувства симпатии. В противоположность остальным бретонка не казалась вызывающей или высокомерной. По крайней мере, она была католичкой, и этого хватало, чтобы занять место в окружении королевы, горячо приверженной своей религии.

Удивление Екатерины возросло еще больше, когда она узнала от многочисленных дворцовых сплетниц, что вот уже несколько месяцев после своего приезда мадемуазель де Керуаль держит короля на почтительном расстоянии, и тот, несмотря на все его старания, еще ничего не добился. Это вселяло надежду, что, возможно, благодаря этой девушке, которая умудрилась так долго «манежить» своего настойчивого поклонника, в королевском окружении вскоре наступит эра целомудрия.

Но все объяснялось куда проще. Луиза не уступала, потому что не хотела уподобляться многочисленной своре королевских любовниц, которые ходили за королем по пятам. Да, все они пребывали на прежнем месте: олимпийская богиня герцогиня Кливлендская, божественная Стюарт и несносная Нелл Гвин, отвратительная плутовка, которая, похоже, задалась целью испортить жизнь француженке.

Когда Луиза приехала в Лондон, она с наивностью влюбленной подумала, что с ее появлением королевскому гарему придет конец, но очень скоро разочаровалась. Никто из дам не собирался ретироваться. Больше того: и Барбара Палмер, и Нелл Гвин, и Молл Дэвис (тоже актриса, еще до появления Нелл снискавшая расположение короля, к которой тот наведывался время от времени), и прекрасная Стюарт – все они чудесным образом объединились перед лицом грозящей опасности и решили вместе бороться с «выскочкой», к великой радости придворных.

И тогда Луиза по-настоящему опечалилась, отчасти потому, что узнала, как в свое время сопротивление Франциски Стюарт разожгло страсть короля, а может, и оттого, что ей стала известна печальная судьба красавицы Люси Уолтер, матери юного герцога Монмутского. Говорили, что король вступил с Люси в морганатический брак по протестантскому обряду, когда находился в ссылке, и потом она, брошенная монархом, вернулась в Париж умирать в нищете. Но главное – гордость не позволяла Луизе отдаться человеку, будь он хоть сам король, который не может лишиться ради нее даже малейшей прихоти.

Боже, до чего же ей было тягостно выносить ухаживания Карла! После представления ее королеве он не упускал случая, чтобы встретиться с ней, будь то в тенистом уголке сада или в сияющих огнями залах. Карл II не переставал ей твердить о своей любви и умолял отдаться ему, безумно ревнуя к другим кавалерам. Изящество Луизы, ее красота и очарование привлекали мужчин, и ходили слухи, что даже принц Оранский, далекий от утех двора, холодный и неприступный, не смог устоять перед ее прелестью.

Такое положение сохранялось почти год. Вот уже целый год велась «война в кружевах», в течение которой Карл II находился на грани безумия. Уже слишком явно посол Франции Кольбер де Круасси ощущал на своем лице ветерок отчуждения со стороны английского монарха. Дипломат не мог без волнения наблюдать за тем, что пламенная страсть короля остается без ответа. Первое время он сам советовал Луизе «манежить» царственного воздыхателя: дескать, негоже бывшей фрейлине Мадам при малейших знаках внимания прыгать в постель короля. Но он вовсе не советовал девушке оказывать королю упорное сопротивление, которое становилось опасным и ему не нравилось.

Кольбер де Круасси открылся маркизу де Сент-Эвремону, тонкому философу, изгнанному Людовиком XIV за его слишком откровенные суждения о частной жизни государя. Обосновавшись в Лондоне, маркиз вел привольную жизнь эпикурейца и посещал самых красивых женщин. С послом он был в приятельских отношениях и нередко давал ему дельные советы. С этим мудрым человеком Кольбер де Круасси и познакомил Луизу, как только тот появился в Лондоне, и они сразу стали друзьями.

Откровения посла его тоже обеспокоили, и он написал для «бунтарки» нечто вроде катехизиса, или наставления в вере, достойного старого либертина, коим он и являлся, катехизиса в форме письма, содержавшего ряд полезных, по крайней мере по мнению автора, советов, ибо в них сквозила вполне определенная мораль.

«Отдайтесь вполне вашим нежным устремлениям и не прислушивайтесь к голосу гордыни. Любовь и скромность? Условие скромности для меня однозначно: любить только одного человека в одно и то же время. Та, что любит единственного, дарит ему себя. Та же, что любит одновременно нескольких, – отдается. Разумное использование скромности, как любого блага, – похвально, злоупотребление же ею – постыдно».