Сборник рассказов - Макс Акиньшин

близко, что осторожные птицы, теряя перья, взмывали в небо? В этом и была сосредоточена самая большая печаль, когда-либо посещавшая головы десятилетних бадалонцев. Было в этой печали что — то невыносимо тоскливое, трогающее за душу, потому что предусмотрительный Чичо взял с русского слово больше никому рогаток не делать.

— Летали сегодня? — старый Бальо кивнул на серый дым, поднимавшийся над обломками. Суетливые люди, ворочавшие их и два грузовика, отсюда были еле видны.

— Летали, — согласилась Мария, на что дед подпер щеку рукой и определил:

— Дураки.

Старик искренне недоумевал над бедами, что творились в небе.

«Зачем человеку вся эта ересь?» — думал рыбак Бальо, — «ведь у него есть море?»

Море было большое и его хватило бы на всех, даже Жорди, побаивавшемуся воды и ему нашелся бы кусочек зеленой глади. И уж тем более, его хватило бы и фалангистам руководимым коротышкой каудильо и этим пришлым, что с воем, взлетали с ближайшего аэродрома. Что было делать человеку в небе, дед понять не мог.

— Я тебе поесть принесла, — сказала Мария, пропустив последнее замечание деда мимо ушей. Ведь рыжий Саша был вовсе не дурак. Хоть иногда она и не понимала, то, что он говорил. Коминтерн и интербригады, все это было так далеко от нее, как и силуэты итальянских эсминцев сереющих на горизонте. А еще русский обещал как-нибудь взять ее с собой в небо. В то небо, где сейчас плыли облака, и сияло бесхитростное солнце.

— До встречи, Бальо, — недовольный Жорди, зачмокал, понукая застоявшегося мула. Его племянник не сказал ничего, так как уже летел по песку кдымящимся и очень занятным обломкам сбитого самолета. Расстегнутая рубашка его вздувалась пузырем, полощась мятыми полками, а убойная русская рогатка была крепко зажата в правой руке.

Море лениво гладило берег, раздумывая о своем. Старый Бальо неторопливо жевал сыр со свежим хлебом, оставив Марии возиться с приловом. Сегодня тот состоял из пары некрупных макрелей и тунца. Мелочь дед выкинул еще в море, чему кружившие над лодкой чайки были очень довольны. Да что говорить, все почему-то были довольны сегодня: Жорди насвистывал, подсчитывая прибыль, сытые чайки прохаживались по песку, а дед разглядывал внучку, после гибели родителей оставшуюся единственной молодой Бальо и думал о внуках, которые, по его мнению, должны были появиться хотя бы через пару лет.

— Пожарю сегодня на ужин. — решила Мария разглядывая зубастую макрель. — И еще Велардо обещал привезти помидоров. Будешь пан аб томаке?

— И вина пусть Тереза достанет, — согласился дед, протянув внучке мятые деньги жадного Жорди. — Я к мэрии схожу, разузнаю чего.

Его походы к мэрии были ежедневным ничуть не меняющимся уже в течение пяти лет ритуалом. Что там узнавал старый Бальо, окруженный такими же, как и он, обитателями Бадалоны, оставалось загадкой. Тем не менее, каждый день, вернувшись с лова или отправившись после обеда из дому, он спешил туда. Бабушка его походы не любила и укоризненно качала головой, воздевая узловатый палец, призывая в свидетели всех тех незримых, что существовали вокруг.

— Глупый Бальо, — говорила она, — Глупее дурачка Велардо!

На что дед загадочно ухмылялся, цыкая на нее: уймись, женщина. И уходил вразвалочку. Уж он- то точно знал, что Велардо не дурак. Какой же из него дурак, из человека, возившего с одинаковым успехом похороны и свадьбы на одном и том же возке? А еще, умудрившимся отхватить городской подряд на вывоз мусора? Да никакой!

Велардо был человеком уважаемым и мудрым. Вот если бы только он мог принимать роды! Если бы он умел это делать! Тогда круг замкнулся, и цикл стал бы полным. Роды — свадьбы — мусор- похороны. И везде был бы Велардо со своим возком.

В сонной лавке пусто. Залежи сухих жуков десятилетиями, копившиеся у окон, оставались нетронутыми. А еле видные сероватые облачка паутины обвисли в недвижимом воздухе. Бабушкин беспорядок был немного разворошен, но, то было обычным его состоянием. Ведь на улице война и беспокойства. А в небе — кавардак, творимый неуемными людьми. Старая Тереза, по всей видимости, направилась в храм. Послеобеденное время, время советов, иначе никак — небеса могли упасть на землю и разбиться вдребезги. Какие уж тут сигары? Так, чепуха, которая совершенно не успокаивает.

Что успокаивало, так это обычные хлопоты. Потрошить макрель, устроившись на теплых ступенях порога, было легко. Мимо Марии неторопливо проходили знакомые. Тени неспешно таяли, а помидоры, привезенные хитрым Велардо, грелись на вечернем солнце. А единственным неудобством был склизкий остро наточенный дедом нож. Он был живой и существовал собственными понятиями, норовя выскользнуть из рук в самый неподходящий момент.

— Добрый день! — незаметно подошедший Хорхе улыбался. Сегодня на нем красовался лучший костюм. Такой, что нестыдно было одеть и на Пасху. В глазах франкиста светилась радость, от рубашки нестерпимо несло одеколоном.

— Привет, Хорхе, — ответила Мария, поправив предплечьем мешающие волосы. С ножа, которым она чистила рыбу, капала юшка. И ветер, словно услышав сигнал, рванул вдоль улицы, сметая многолетнюю пыль с гладких камней мостовой. Брюки Хорхезатрепетали, прилипнув к худым ногам. Видимо небеса недолюбливали фалангистов, а может, наоборот, любили, поглаживая каждую голову ветром. И единственной загадкой оставалось то, как их при этом отличали от общей массы смеющихся, любящих, страдающих, плачущих, несчастных, умирающих и живых. Впрочем, у небес свои секреты.

— Портится погода, — произнес Хорхе, бессвязно продолжив, — У Мальды сегодня танцы, может, прогуляемся?

Солнце моргнуло, отвлекшись от вечного танго в небе, с далекого аэродрома донесся гул греющего двигатель самолета.

— Хорхе! — позвал кто-то из проходивших собеседника Марии.

Но тот нетерпеливо махнув рукой за спину, опять обратился к ней.

— Ну, так как?

— Сходим, только ужин деду приготовлю, — пообещала она, и принялась оттирать руки тряпкой. Танцы были единственным развлечением после того, как бомба попала в кинотеатр. Кроме того, к Мальде часто ходили летчики с аэродрома, и, что вполне возможно, там можно было встретить Сашу. Добродушного и смеющегося своим непонятным русским шуткам. А еще летчик отлично играл в петанку, раз, за разом выбивая шары соперников.

— Секрет знает, — шептали вокруг. Самые предприимчивые пытались его напоить, в надежде обрести счастье в игре. Русский пил много, но на все вопросы таинственно обещал взять собеседника на аэродром, набивать пулеметные ленты.