Сказки о невозвратном - Анна Бялко

Впрочем, этот-то черт разъяснился практически сразу. Увидев Гуру, брюнетка поднялась со стула, надула губки и капризным голосом защебетала что-то такое на тему, что сколько ж можно, она тут сидит, ей скучно, и вообще.

Он даже бровью не повел.

— Так, девочки, все, собираемся и едем. Быстро, быстро. Видишь, это моя коллега, — тут он кивнул в мою сторону, — сломала машину, собиралась ночевать на работе. А тут мы! А ты говоришь — зачем! Ничто на земле не бывает напрасным! Пошли, пошли!

— Это Роза, — говорил он уже по пути. — А это, — он представил меня. — Вот и познакомились, всем очень приятно.

Мы с этой Розой послушно обменялись вежливыми кисловатыми улыбками. Приятно ни одной из нас не было.

В машине Роза по-хозяйски вспорхнула на переднее сиденье. Я тихонечко пристроилась сзади. Настроение у меня было отвратным. Ну и чего я вообще все это устроила? То есть я-то, конечно, знала — чего, я-то думала, что смогу урвать целых двадцать минут вдвоем, в тесном замкнутом пространстве машины, драгоценность, которую включу в коллекцию и долго потом смогу перебирать и рассматривать, и так все хорошо получалось, но теперь, из-за этой дурацкой Розы… И главное, ну я могу понять, если б она была хотя бы красавица, а то же ведь нет, ничего такого… да его собственная жена, она и то гораздо эффектнее. А эта…

Да она еще, похоже, и дура к тому же. Я прислушалась. На переднем сиденье Роза все тем же щебечущим голосом продолжала нести какую-то идиотскую чушь о том, что вот, у нее были именины, как раз вчера, и она так соскучилась, и сидела на диете, а теперь надо пойти покушать вкусного, но мяса она не хочет, потому что у нее кашель, кажется, она простудилась, бедняжка, надо купить ей шарфик… Ужас. Как беседы Тины с Даной, только еще хуже. Те хотя бы на комплименты и подарки так явно не напрашивались. Ну что, что он мог в ней найти? Это же НИ-ЧЕ-ГО. Пустое место. И он — он же ведь умный, великий человек, его должно стошнить от такого еще раньше меня, почему он все это терпит? Зачем он вообще с самого начала ее притащил?

Великий человек между тем только улыбался — я видела это в зеркальце заднего вида — и время от времени немногословно поддакивал своей фемине. Да-да, конечно же, очень похудела, конечно, надо покушать, а если не мясо, тогда что — пасту? При этом он иногда бросал на меня смеющийся взгляд — в то же зеркальце, — и мне казалось, что ему немного неловко.

Что, впрочем, не мешало ему время от времени брать эту Розу за руку. Черт, черт, черт! Ну почему, ну как это все могло так по-дурацки получиться? И главное — я-то что здесь делаю?! Мало того что мне тошно, но я же и им мешаю.

То, что я им мешаю, так прямо и висело в машине густым невысказанным дымом. Я кожей чувствовала, как бесится эта Роза. И, в общем, при всем своем возмущении я ее понимала. Уж если я чувствовала себя обкраденной на эти двадцать минут, то что должна была чувствовать она, которой эти двадцать минут принадлежали изначально, по закону? Хотя постойте — по какому такому закону? Она ему кто? Никто! Я тут, можно сказать, по делу, ну ладно — по обстоятельствам, а она? Она тоже по обстоятельствам, знаем мы эти обстоятельства! Гадкая шлюха! И ладно если бы хоть красивая была, а то вон — только подарки и может клянчить. Именины у нее! Да хоть бы меня постеснялась!

Я разозлилась. Ну в самом деле, что это такое? Да и кто бы вынес — смотреть, как посторонняя бездарь так гадко обращается с подарком, которому я, если подобное счастье хоть когда-нибудь выпало бы на мою долю, нашла уж такое применение… Уж я бы… Паста! Тьфу! И как он только… И куда он смотрел вообще? Даже я, между прочим, красивее. И уж точно умнее. И моложе. И…

Собственно, а почему бы, действительно, тогда не я? Я моложе, и лучше, и, главное, — я-то ведь настоящая ведьма. Что же я — совсем, что ли, ничего не могу?! А ну-ка…

И тут снова, как тогда в кабинете, когда я придумала про эту машину, меня проперло. Я буквально из ничего, из воздуха, из каких-то глубин собственного порочного сознания — я и не знала, что у меня есть такие глубины — понахватала нужных нитей (часть вытащив, между прочим, из той же Розы — на войне как на войне!), — мгновенно и яростно соткала из них ткань нужного заклинания, нагнулась как можно ниже под сиденье — и натянула его на себя, завернулась в его занавесь, как в броню, и приготовилась к бою.

Выпрямилась и посмотрела на себя в зеркало. Хорошо. То есть просто настолько хорошо получилось, что мне даже самое себя на секунду удалось обмануть. В первый момент я не узнала своего отражения. Но уже во второй…

Во второй момент мы с отражением, опознав друг друга, сплотили усилия, улыбнулись — черт, а я и не знала, что умею так улыбаться, — и поймали отраженный в том же зеркале мужской взгляд…

Вот честное слово, мне не показалось — у него на самом деле дернулись руки на руле, когда он встретился взглядом с улыбкой моего отражения! Он моргнул, словно не веря своим глазам, и тут же обернулся на меня настоящую, словно хотел удостовериться, что не ошибся, и понять, что вообще происходит. Я встретила его продолжением этой улыбки.

— Какой жуткий дождь, — сказала я светски, обращаясь как будто к Розе, но на самом деле к нему, и имея в виду нечто совершенно другое. — Я просто не помню другого такого дождя. Очень странное ощущение, вы не находите?

Я говорила чушь, но это было совершенно неважно, потому что я могла говорить что угодно, в этом сценарии значение имели не слова, а сам тот факт, что я говорила. У каждого слова, у каждого звука было свое значение, понятное только тому, для кого этот звук произносился, а на остальных мне было наплевать. И он все понял. Я видела это в его глазах, и мое отражение тоже видело, и мы никак не могли расцепить треугольник этих взглядов, я что-то говорила, он спрашивал меня о чем-то в ответ, ему отвечало отражение, я подхватывала… Воздух в машине сгустился до невероятного состояния, став почти непрозрачным, как перед грозой, в нем просто физически чувствовалось нездешнее напряжение, мне казалось, я просто вижу, как здесь и там молниями просверкивают магические разряды.

Несчастная лишенная магии Роза тоже что-то почувствовала — невозможно было этого не почувствовать — и явно испугалась. Ей срочно надо было что-то сказать.

— Кх-кхм, — прокашлялась она. — Я тут подумала, пусик, я не хочу эту пасту, поедем лучше есть мясо. Я так замерзла, мне холодно. Кхм.

И это стало ее последней ошибкой. Впрочем, что бы она ни сказала, все равно это стало бы ее ошибкой. Ошибкой была она сама.

— Ты знаешь, маленький, — Гуру на секунду оторвал взгляд от нас с отражением. — Я смотрю, ты и правда кашляешь. Совсем простыла, бедняжка. Бог с ней с едой, я сейчас отвезу тебя домой, ты полежишь, полечишься. А коллегу я подброшу уже после, она извинит нас. Правда ведь извинит?

Последняя фраза относилась ко мне и сопровождалась выразительным взглядом в зеркале.

— Абсолютно, — бархатно ответила я и улыбнулась всем отражениям сразу.

Роза, напротив, не готова была к извинениям. Она все еще пыталась что-то возразить, но…