Проклятый ректор - Лена Летняя

– Простите, я уже договорилась о встрече с Алеком.

Что-то изменилось в нем почти так же стремительно, как в профессоре Блэке. Взгляд подернулся коркой льда, даже поза как будто изменилась, хотя он все так же стоял рядом, засунув руки в карманы брюк.

– Ну, конечно, Прайм… – голос тоже стал другим: таким же едким и колючим, как на собеседовании. – Что ж, в таком случае не смею вас больше задерживать, Роук.

Он даже сделал два шага прочь, но потом вдруг остановился, развернулся и уставился на меня прожигающим насквозь взглядом.

– Хотел бы предостеречь вас. Не обманывайтесь его вежливостью и демократичными взглядами. Такие как Прайм никогда не женятся на таких как вы. Как бы вам потом не пришлось, подобно вашей матери, бежать из Лекса с никому не нужным ребенком под сердцем.

И снова резко повернувшись, он стремительно зашагал прочь, оставив меня в полной растерянности. И с изрядной долей разочарования. Только совсем не в Алеке Прайме.

Во вторник мне стало только хуже, а я даже не знала, что тому виной: усугубляющаяся простуда или последние слова, брошенные Фарлагом. Голова могла разболеться и от начавшегося кашля, и от того, что я снова и снова прокручивала в памяти наш визит к Блэку. И если причины, по которым так стремительно переменился пожилой профессор, мне были в целом понятны, то какая муха укусила ректора, я до сих пор гадала. Что такого он мог иметь против Алека Прайма? Тот всегда отзывался о нем хорошо.

Вторник у нас предназначался для самостоятельных занятий и консультаций с наставником, и я была намерена потратить его на то, чтобы немного отлежаться и заодно наверстать выполнение домашних заданий. Выходные в этом плане у меня выпали практически полностью из-за бала и того, что за ним последовало. Попрактиковаться в лаборатории я тоже собиралась, но во второй половине дня.

Вечером мне предстоял визит к Блэку, и я все не могла решить, как лучше вести себя с ним: попытаться продолжить разговор, начатый накануне, или сделать вид, что ничего не произошло, и надеяться, что он тоже ничего не вспомнит? Я малодушно склонялась ко второму варианту. Еще слишком свежи были воспоминания о том, как он зовет меня «Деллой» и с горечью спрашивает, где его дочь и когда же она придет. Чем больше я об этом думала, тем больше не понимала, почему мама сбежала и порвала все отношения с ним. Профессор Блэк не был похож на жесткого бескомпромиссного отца, отвернувшегося от забеременевшей дочери. Едва ли она бежала от него. Но от чего тогда? Или от кого?

С Реджиной мы по-прежнему старались не пересекаться, но сегодня она задержалась с обедом, поэтому, когда я наконец заставила себя встать и пойти в лабораторию, она еще сидела за обеденным столом с чаем, читая какой-то журнал.

– Если ты идешь практиковаться в снадобьях, то разворачивайся обратно, – неожиданно сказала она, хотя обычно предпочитала игнорировать меня.

– Почему?

– Лаборатория закрыта, я уже ходила с утра. Видимо, и Блэк, и Фарлаг чем-то очень заняты и некому подпитывать чары безопасности, а без них мы не имеем права там самостоятельно заниматься. Обычно их подпитывает Блэк, ректор подхватывает, только если тот плохо себя чувствует. Но сегодня ему не до того, – она странно усмехнулась, а потом неожиданно предложила. – Лучше иди, попей чая, от твоего кашля мне уши закладывает даже в моей спальне.

Я недоверчиво посмотрела на нее, но горло заметно саднило, поэтому я решилась подойти к столу. Каждую секунду ожидая какого-нибудь подвоха, села, налила чай. Реджина только подвинула мне тарелочку с кружочками лимона. Она и сама выглядела немного удивленной собственной добротой.

– А чем так занят ректор? – спросила я, просто чтобы поддержать беседу.

– С женой мирится, судя по всему, – хмыкнула Реджина, внимательно следя за выражением моего лица.

– Мирится?

– Да, иначе с чего ей навещать его снова так скоро. Раньше она появлялась не чаще одного раза в два-три месяца, обычно в дни открытых порталов. А тут вдруг вернулась через день, как будто что-то забыла. Разве что… – она сделала выразительную паузу. – До нее какие-то слухи дошли.

Я понимала, какие слухи Реджина имеет в виду, но очень постаралась не измениться в лице.

– Я слышала, она живет с другим мужчиной. Какое ей дело до слухов про мужа?

Реджина пожала плечами, довольно улыбаясь. Пожалуй, она была единственным человеком во всем Лексе, кто слухам про меня с Фарлагом радовался вполне искренне.

– Может быть, еще надеется сойтись с ним снова, – предположила она. – Или боится, что у него появится веская причина для развода. Тогда она потеряет статус и неиссякаемый источник финансовых средств. Может, она и не мириться приехала, а так, прощупать, насколько все серьезно.

– Тогда ей не о чем беспокоиться, – заметила я, забирая чашку с собой в комнату под многозначительным взглядом Реджины.

Ближе к семи я пожалела, что так и не дошла до лазарета: головная боль и кашель усиливались. Я решила, что после встречи с Блэком надо все же зайти за снадобьем.

У двери апартаментов профессора я стояла ровно в семь, но на мой стук никто не ответил. Я постучалась еще раз, но результат оказался тот же. Вариантов могло быть несколько: Блэк мог забыть о встрече и уйти, мог задремать или просто задуматься и не услышать. На всякий случай я повернула ручку, дверь легко поддалась.

– Профессор Блэк! – позвала я, просунув голову в щель между дверью и косяком.

И снова мне никто не ответил. Версия о том, что Блэк куда-то ушел, забыв про занятие, выглядела все более правдоподобной, но я решила убедиться, что его действительно тут нет. Вдруг ему просто нехорошо после нашей вчерашней встречи? Эта перспектива беспокоила меня больше всего.

Осторожно прикрыв за собой дверь, я позвала Блэка еще раз, проходя в гостиную. И застыла на пороге.

Он оказался там, и я сразу поняла, что все плохо. Он сидел в том самом кресле, в котором сидел каждый раз, когда я бывала тут, запрокинув голову на его спинку. Его рот и глаза были приоткрыты, одна рука лежала на подлокотнике, вторая безжизненно свисала вниз.

Сердце болезненно ударилось о ребра, горло перехватило спазмом, легкие сдавило, словно тисками. Я стояла на пороге гостиной и смотрела на безжизненное тело, будучи не в силах ни закричать, ни позвать на помощь, ни убежать, ни заплакать.

Я не знала, сколько прошло времени, прежде чем я смогла сдвинуться с места, подойти к профессору Блэку и коснуться его руки. Та оказалась ледяной.

Мысли в голове путались, я никак не могла сообразить, что же делать, кого звать. В груди с каждым тяжелым вдохом пекло все сильнее. Единственное, что пришло мне в голову, это отправить с феей записку ректору. Однако для этого мне было необходимо найти ручку и бумагу, поскольку на занятия с наставником, проходившим в виде чаепитий, я не брала даже сумку.