Моя. Под запретом - Натализа Кофф

за своих женщин, привыкла к красивым мышцам и рельефам.

Да, Алек слегка уступал в ширине плеч Демиду или Баге. Но для Марьяны не было мужчины красивее.

Девушка и сама не поняла, как начала изучать ладонями смуглую кожу на плечах, груди, животе. Мышцы пресса тут же задрожали, напряглись, стоило Маше провести по ним кончиками пальцев.

Марьяша, будто зачарованная, не могла отвести взора от мужского тела, послушно застывшего под ней.

Волнительно и остро чувствовалось все и воспринималось. И Маша неосознанно пошевелилась, сменив позу, чтобы было удобнее.

Но Саша протяжно и глухо застонал, сжав ладони на Машкиных ягодицах.

Маша вновь пошевелилась и поняла, что тонкая ткань одежды больше не мешает. Брюки сползли с мужских бедер, обнажив твердую возбужденную плоть.

Марьяша бросила смущенный взор вниз. И негромко протестующе пискнула, когда поняла, что крепкие пальцы направили ее ладонь именно туда, к возбужденному члену.

Марьяна, разумеется, прекрасно знала об особенностях строения мужчин. Но одно дело знать, а совсем другое – прикасаться.

А еще Машка боялась сделать что-то не так. Ошибиться. Боялась не оправдать ожиданий этого опытного и взрослого мужчины.

Ее пальцы несмело и бережно огладили бархатистую кожу, ставшую влажной. Провели вверх и вниз, изучая.

Саша вновь что-то глухо и неразборчиво пробормотал. А Марьяна слегка увлеклась. Ей нравилось видеть, как ее пальцы ласкают твердую плоть, как они двигаются по всей длине, как заставляют Сашу рвано и сбивчиво дышать.

– Все, маленькая, хватит… Черт! – бормотал Алек, а Маша облизала пересохшие губы.

И мысль появилась порочная. Ведь Саша не раз целовал ее там. Пожалуй, и она смогла бы. Ведь нужно только наклониться и…

Алек рывком подтянул ее ближе, жадно впился ртом в ее губы, оглушая страстью. Маша не сопротивлялась, целовала в ответ. Гладила затылок, шею, виски.

И громко и протяжно охнула, когда поняла, что Саша избавил ее от трусиков и вернул на свои бедра.

Маша широко распахнула глаза, чувствую, как тугая влажная плоть упирается в нее, а потом медленно погружается. Алек держал ее, не позволяя шевелиться. А Машке хотелось ощутить любимого глубже, сильнее. Хотелось, чтобы он заполнил ее собой до конца. Чтобы она вновь ощутила то чувство единения, которое испытала в прошлый раз.

– Не торопись, Марьяша, я же взорвусь…, – шептал Саша, а Машка готова была захныкать от досады, пожалуй, даже умолять, только бы получить то, чего ей так отчаянно хотелось.

Ее руки все сильнее сжимались на крепких плечах, царапая кожу. Обжигающие ладони порхали по ее телу, даря наслаждение и заводя еще больше.

Хотя, Машка уже не представляла, как можно сильнее хотеть Алека. Она и без того, кажется, вот-вот сойдет с ума. Или уже сошла?

– Саша… Саш! – шептала она, закрывая глаза от тягучего и яркого удовольствия.

Оно разрывало Машку изнутри. Вспарывало каждое нервное окончание. Заставляло кричать и стонать, запрокинув голову. А длинные волосы рассыпались по плечам и спине.

– Моя волшебная девочка! – разобрала Марьяна хриплый и жаркий голос.

А следом влажный рот заскользил по ее груди и шее. А внутри… Маша почувствовала, как Саша изменил положение. И закричала, ощутив твердую горячую плоть глубоко внутри. Именно так, как ей и хотелось. До боли. До наслаждения. До умопомрачения.

Маша уже плохо понимала, что происходит. Она двигалась, ведомая крепкими руками и жарким шепотом. Чувствовала, что вот-вот ее тело разлетится на сотни тысяч крохотных частиц. Но прежде, чем утонуть в удовольствии, Марьяна широко распахнула глаза.

Алек смотрел на нее, не мигая. И этот взгляд проникал в Марьяну так глубоко, что возврата не было.

Марьяна понимала это. Видела по глазам. Читала в темном взоре.

Они вместе. Он не отпустит ее. И все, что происходит между ними, не просто секс.

Марьяна замерла. Она помнила, как мама еще в детстве рассказывала историю знакомства Анны Ларимановой и Тамика Тахирова. Помнила слова мамы о том, что нельзя скрывать своих чувств от любимого. Что даже самые простые слова могут сотворить чудо.

Маша верила маме, ведь их любовь вернула папе возможность свободно передвигаться.

А с Сашей…. Марьяна вдруг подумала, что если двое любят друг друга, то любые препятствия преодолимы. Любые.

Машка подалась вперед. Замерла, затаив дыхание. Их с Сашкой лбы соприкоснулись, а глаза оказались невероятно близко. Настолько, что было больно смотреть.

– Я тебя люблю, Алек Олегович, – выдохнула вдруг Марьяша и тут же прикрыла глаза.

Хотелось бы обозвать себя тупой курицей. Они ведь знакомы с Алеком катастрофически мало. У него опыт. А у нее что? Сплошные юношеские сопли и романтизм.

Однако Марьяна не собиралась извиняться за свои слова.

Да и не успела бы. За доли секунды Саша опрокинул ее на спину, навис сверху, все еще оставаясь глубоко внутри. И толкнулся вперед. А Марьяша чувствовала, как пульсирует твердая плоть, скользя, обжигая горячей влагой.

Тахирова прогнулась навстречу, принимая Алека еще глубже.

А жадные губы прижались к ее уху, лаская сбивчивым дыханием.

– Люблю! Обожаю! Как увидел, так и влип, Марьяша…, – бормотал Сашка, а Марьяна с силой вцепилась руками, обнимая мужчину за голову.

Кажется, Марьяна уснула. Или провалилась в полудрему. Вроде бы и чувствовала все, но пошевелиться не было сил. Даже глаза не открыть.

Но зато улыбалась, ощущая, как ласковые губы лениво и медленно скользят по ее плечу, щеке, виску.

А руки… Маша предпочла не думать о том, где оказались ловкие и бессовестные пальцы самого Алека Фальковского. Иначе сгорела бы со стыда.

А между тем настойчивые прикосновения заставляли Марьяну все глубже утопать в приятной неге и наслаждении.

– Я тебя испачкал, малышка, – донеслось до девичьего слуха. – основательно так испачкал. С последствиями.

Маша хотела бы открыть глаза, но не могла. Испачкал? Не страшно, она ведь может принять душ и…

– Фальковский! – испуганно воскликнула Марьяна, когда поняла, о чем именно говорит любимый.

– Марьяша, я тебя люблю, – чуть громче пробормотал Алек.

– Саша, я тоже тебя люблю, но можно же было как-то… Сашка! – взвизгнула Марьяна, когда поняла, что Алек пригвоздил ее к постели своими широкими и сильными ладонями. – Мне срочно в душ! И в аптеку!

– Марьяша…, – Алек говорил приглушенно, потому что целовал нежный бархат кожи на груди Машки, спускаясь к животу. – Люблю тебя!

Машка приглушенно застонала. Нет, ну что он творит?! Что он творит?! Зачем??? Она же перепачканная там… И вообще…

– Да-а-а…, – выдохнула Тахирова, позабыв все, что хотела сказать Алеку.

А он, не стесняясь и не оставляя ей возможности вырваться, целовал и ласкал ее плоть мучительно нежно и осторожно, раздвигая языком влажные складочки.

Маша не