Мошенница с Хвостом - София Ваго

Тень набежала на его лицо. Из глаз пропали смешинки.

— Не за долго до твоего появления мы попали в западню. В моей команде были прекрасные воины и маги, прошедшие не одну войну, сражавшиеся за свой народ, — Максимилиан погрузился в нерадужные воспоминания. Было видно, что эти события тревожат его, — Но и они не смогли справится с природным катализатором, который был применён тогда неизвестным мне колдуном, — он тяжело вздохнул, растирая область около сердца, — Корабль, который мы хотели ограбить, целиком и полностью был заполнен умертвиями. И всё это выяснилось достаточно поздно: когда вода под нашим кораблём уже начала закипать, а схватки было не миновать… В общем, — он покачал головой, смотря в одну точку, — Нам непостижимым образом удалось уйти. Но большая часть команды погибла. Те немногие, кто выжил, сразу же пожелали сойти с “проклятого” корабля в порту, к которому мы причалили после той бойни. И… я их понимаю. Только Юстас, да Амаро-врач остались со мной, — я непроизвольно накрыла его руку, что лежала на столе и сжала. Это его отрезвило. Он прямо посмотрел мне в глаза, — Там же в порту я нанял несколько человек, чтобы корабль мог функционировать, — он наклонил голову чуть вбок, — А как ты поняла, что это по сути новая команда?

Что ему сказать? Правду? Что мужчины, сотворившие столько альтруистического добра и вставшие на преступный путь только ради простых смертных, не будут раскидываться обещаниями отыметь меня при первой же возможности?

Я отняла свою руку, что уже успела пригреться в его широкой тёплой ладони.

— Это просто предположение, ведь… — думай, Саша, думай, — Нынешняя команда такая… немногочисленная.

Фух, вроде пронесло. Надо срочно менять тему! Капитан опустил взгляд.

— Всё-таки почему же ты не хочешь взойти на престол? Правил бы себе в удовольствие, строил бы госпитали на законных основаниях, народ с колен поднимал без грабежа? Поощрял богатство, заставлял бедных бы шевелиться? — задала я наконец-то главный вопрос, к которому так долго шла.

— Это уже пятый-шестой-и-седьмой вопросы соответственно, — он усмехнулся. Но ему нравилось, нравилось смотреть на эту прекрасную девушку, что искренне переживала те же чувства и эмоции, что и он.

— А что такого? “Наглость” — моё второе имя!

Он рассмеялся, откинувшись на спинку кресла и вытянув свои длиннющие ноги под столом.

— Что ты успела узнать об этом мире? — он серьёзно спросил.

— Насколько я успела понять, есть 4 класса: горстка элиты — то есть фаворов, свободные, наёмные и много-много рабов-бедняков. И вот меня почему-то отнесли к последним, — возмутилась я. И где это видано?! Хотя, далеко ходить не надо... Достаточно вспомнить нашу необъятную, где люди с высшим образованием получают гроши и утопают в кредитных и ипотечных кабалах, — Это унизительно! Я закончила лицей! Поступила в престижный университет за границей! — я начала загибать пальцы, — Много читаю и умею! И рабыня?! Ага, держи карман шире?! Я свободный человек!

Мне кажется, в таком настроении я могла бы спокойно возглавить восстание. Например, русалок. Поиметь нас… то есть их все хотят! А кукиш без масла они не желают? Или на кол присесть? Устроим в лучшем виде. И без смазки.

— Тише-тише, Саша, — настала очередь Максимилиана сжимать мои руки, — Какая ты воинственная! — он с теплотой посмотрел на меня, сомкнув мои ладони, — Всё именно так, — большим пальцем правой руки он провёл между ними, погладив таким образом одновременно два моих запястья. Такая непорочная ласка, а сколько горячей чувственности! Аж до мурашек. Саша, ДИСПЕТЧЕР, ПРИЁМ!!! — Когда ты всю жизнь живёшь во дворце и покидаешь его только для посещения театров или каких-либо праздничных мероприятий, то ты не вкурсе, как на самом деле живут люди там, за забором с вензелями. Я не знал, что в соотношении богатых к бедным такой перекос. Хотя отчёты тайной канцелярии пестрили радугой. И мой отец, читая документы и статистику, думал, что страна процветает. Но это далеко не так. После того, как мама взяла меня с собой в поездку к своей давней подруге… Мир для меня кардинально изменился. Я увидел удушающую нищету, беззубую разруху, полное отсутствие образования и перспектив у молодых и способных, страшную антисанитарию, и вынужденную озлобленность. Я попытался поговорить с отцом, но… итог ты видишь перед собой, — и опять эта кривая усмешка.

— Но насколько я помню твоего отца, он не кажется тем, кто витает в облаках?

— Согласен, и только тогда, когда я решился уйти, я понял, что приняв престол, он стал безвольной куклой, которая вынуждена была петь и улыбаться, приплясывая под чью-то дудку. Сейчас же он хочет, чтобы я пошёл по его стопам, продолжая тем самым создавать ширму для народа!

— И в чьих руках эта дудка… Кто кукловод? — мои глаза загорелись.

— А вот это самый интересный и самый актуальный на повестке дня вопрос! — Максимилиан подался вперёд. Его глаза сверкали.

— А как именно ты понял, что отцом управляют?

— Прямых доказательств тому, конечно, не было, но после той самой поездки моя матушка сильно заболела. Чахоткой, которой обычно болеют и переносят бедные рабы с иммунитетом на своих ногах. Несколько месяцев ей становилось всё хуже, сначала кашель, после кровохарканье, а потом и вовсе меня перестали к ней пускать в покои. В конце концов её тело, после того, как из него ушла душа, унесли врачеватели и сожгли на большом костре, даже не дав нам с отцом с ней толком попрощаться, — Максимилиан стал чернее тучи. Слова переносили его в один из самых неприятных моментов в его жизни, — Моя мама была для меня идеалом красоты, ума, и невиданной храбрости, она была для меня даже не родителем, а лучшим другом, — я сглотнула. На глаза навернулись слёзы. Мне было тяжело представить мальчика, который потерял того, кого так сильно любил и любит всем сердцем до сих пор, — Она учила меня никогда не сдаваться, идти до сути, и делать то, что нравится несмотря на давление и мнение окружающих… А сколько часов за играми мы с ней проводили! — Максимилиан поднял влажные глаза к потолку, — И когда её не стало — у меня началась депрессия. Даже все вещи связанные с ней сожгли… Будто её и не было... Тогда, как по щелчку, в один момент все краски мира перестали существовать. Смысл отсутствовать. Месяц я ещё пытался каким-то образом поддерживать связь с отцом, прекрасно понимая, что он страдает не меньше меня. Но потом, когда я увидел его улыбку на первом после её смерти из баллов с фавором — господином Лакриш, который пришёл без сопровождения своей жены, мой мир, и так державшийся на тоненьком волоске общего горя, просто рухнул. Я понял, что всем на всё плевать, никто и не собирается предавать её смерти хоть какое-то значение, — я встала, подошла к стулу, что был рядом с Максимилианом, и с силой взяла его тяжёлые руки, на которые будто навалился весь груз мира, — Дальше пошло по наклонной. Первую неделю я отказывался есть. После подниматься с постели. Я всё лежал и смотрел в одну точку, желая забыться и умереть. И тут-то и начала вскрываться суть нашей системы: за моей дверью шептались, меня посадили на мнимый карантин, будучи уверенными, что я просто заразился той же самой болезнью, что и матушка… Отец целыми днями кричал за этими самыми дубовыми дверьми, что убьёт всех рабов, зарежет их своими собственными руками как свиней-переносчиков… Но не смотря на эти громогласные выкрики вопрос об истинной причине смерти моей матери, о безалаберности властей, даже не вставал. От того, что я не ел, у меня начались галлюцинации… Я помню, что в какой-то день ко мне пришёл маг в маске чёрного ворона. И он насильно что-то мне вколол. По телу разлилась приятная теплота, а потом… Я на время забыл про все тревоги. Смысл всех моих дней скатился к тому, что я просто ждал около двери новой дозы. По началу маг в костюме приходил исправно, каждую ночь. И я был этому рад. Потому что я ждал. Ждал больше жизни ту инъекцию-освобождение, которую он мне собирался дать. Но в какой-то день или месяц, я уже не помнил, он пришёл без неё, сказав, что я получу её только, если выйду на очередной бал, где буду строить из себя довольного жизнью принца, и тем самым заключу нужную для них сделку, — я видела, как грудная клетка Максимилиана начала медленно подниматься, словно под свинцовым прессом, — Тот момент меня отрезвил. Ворон, не получив ответа, ушёл. А я встал. И понял, что если бы власть по-настоящему заботилась о существах, а не о том, как им важно, чтобы я вышел на очередной бал, они бы уже начали вместо пиров во время чумы, помогать простому народу, благодаря которому они и могут позволить себе жить роскошно. Скотный двор. Вонючий, полный дерьма скотный двор! В ту минуту я осознал, что истинный главный враг, что убил мою любимую мать — это нищета и болезнь, которая идёт с ней рука об руку. Но им опять же таки было важнее, чтобы я пошёл на какой-то глупый бал. Значит, им, “воронам”, было важнее создать иллюзию благополучия, нежели чем действительно начать помогать и управлять. В тот же вечер я выпрыгнул из окна и убежал. Ломка от того яда, что в меня пихал ворон на протяжении недель была жуткая, несколько дней я просто кричал от боли, ходя по лесу. Но я смог. Я встал на ноги на зло. На зло системе. Сначала матросом, после рулевым. И так, обретя смысл в помощи людям в честь своей матери, я начал заниматься грабежом богатых. Потому что если отец не смог правильно распределить ресурсы, то это не значит, что я не смогу исправить в своей, удобной для меня, манере это положение, — сказал он с горящими праведным гневом глазами.