Питер Пэн должен умереть - Джон Вердон

Вооружившись рулеткой, чтобы выверить расстояния, он услышал, что в доме звонит телефон, и, оставив блокнот и карандаш во дворике, отправился в кабинет. Звонил Хардвик.

– Привет, Джек. Спасибо, что перезвонил.

– Так кто этот чертов коротышка?

– Хороший вопрос. Все, что я могу пока сообщить, это что он – мне сказали, это именно он, а не она, – был в доме престарелых Мэри Спалтер в день, когда она умерла, а еще в той квартире в Лонг-Фоллсе за пять дней до покушения на Карла Спалтера и потом в день самого покушения.

– А Клемпер должен был это выяснить?

– Эставио Болокко утверждает, он рассказал Клемперу, что два раза видел коротышку. Клемпер должен был что-то заподозрить – хотя бы задаться вопросом о времени смерти матери.

– Но свидетелей разговора между Клемпером и Болокко нет?

– Разве что Фредди, который давал показания на суде. Но он, как я уже тебе говорил, пропал.

Хардвик громко вздохнул.

– Без доказательств что нам толку от этой предполагаемой беседы между Клемпером и Болокко?

– То, что Болокко опознал человека с видеозаписи из «Эммерлинг Оукс», связывает смерти матери и сына. Уж это бесполезным никак не назовешь.

– Но само по себе это не доказывает полицейской халатности, а значит, в целях нашей апелляции совершенно бесполезно – а она и есть наша единственная цель, о чем я не устаю тебе напоминать, хотя ты, похоже, и слышать не хочешь.

– А ты не хочешь слышать, что…

– Знаю – слышать не хочу о правосудии, о невиновных и виноватых. Ты это хотел сказать?

– Ладно, Джек, мне пора. Если найду еще что-нибудь столь же бесполезное, тоже тебе пришлю. – Молчание. – И кстати, ты бы навел справки об остальных свидетелях против Кэй. Интересно, многих ли из них еще можно найти.

Хардвик ничего не ответил.

Гурни повесил трубку.

Взглянув на часы, он обнаружил, что уже почти шесть, и вспомнил, что вообще-то проголодался. За весь день – только тот гнусный батончик и немного сахара в кофе. Гурни отправился на кухню и приготовил себе омлет с сыром.

Еда его успокоила. Сняла почти все напряжение, порожденное постоянными столкновениями между его подходом к делу и подходом Хардвика. Гурни с самого начала ясно дал понять: если Хардвику нужна помощь, то получит он ее только на условиях Гурни. И своего решения он не изменит. Но и Хардвик ворчать, похоже, не перестанет.

Пока он стоял у раковины, отмывая сковородку, на которой жарил омлет, веки у него начали тяжелеть, а идея чуть-чуть вздремнуть вдруг показалась очень привлекательной. Просто прилечь на двенадцать минут, восстановить силы в полудреме – как он спасался во времена двойных нарядов в полиции. Он вытер руки, пошел в спальню, положил телефон на тумбочку, сбросил ботинки, вытянулся поверх покрывала и закрыл глаза.

Разбудил его телефон.

Гурни мгновенно понял, что прошло куда больше намеченных двенадцати минут. Часы у постели показывали 19:32. Он спал больше часа.

Определитель номера сообщал, что звонит Кайл Гурни.

– Алло?

– Привет, пап! У тебя сонный голос. Я тебя не разбудил?

– Ничего-ничего. Ты где? Случилось что-нибудь?

– Я тут, у себя, смотрю ту передачу про всякие юридические штуки, как там ее? «Криминальный конфликт»? И этот адвокат, который сегодня дает интервью, постоянно упоминает тебя.

– Что? Какой еще адвокат?

– Какой-то тип по фамилии Бинчер. Рекс, Лекс, что-то вроде того?

– По телевизору?

– Твой любимый канал. «РАМ-ТВ». Передачи дублируются у них на веб-сайте.

Гурни поморщился. Даже если бы у него не было таких проблем с «РАМ-ТВ» во время расследования дела о Добром Пастыре, сама мысль, что о нем говорят на самом низкопробном и тенденциозном кабельном канале в истории телевидения, казалась омерзительной. И что, черт возьми, вообще Бинчер там делает?

– Вот прямо сейчас?

– Ага. Один мой друг случайно смотрел и услышал, как они упоминают фамилию Гурни. Он позвонил мне, вот я и включил. Просто зайди на их сайт и нажми кнопку «Прямая трансляция».

Гурни слез с постели, поспешил в кабинет и, включив ноутбук, последовал инструкциям Кайла – по ходу дела гадая, что за игру ведет Бинчер, и снова переживая малоприятный опыт общения с главным редактором канала, полученный всего несколько месяцев назад.

С третьей попытки ему удалось включить передачу. На экране высветились двое мужчин, сидящих в угловатых креслах по разные стороны низкого столика с графином воды и двумя стаканами. Внизу экрана белые буквы на красной полосе сообщали: «Криминальный конфликт». Еще ниже, на синей полосе, бегущей строкой шла бесконечная серия панических новостей о всевозможных напастях, бедствиях, катастрофах и раздорах в мире – угроза ядерной атаки террористов, опасность ядовитой тилапии, ссора среди знаменитостей с последовавшим столкновением «Ламборгини».

Тот из двоих, что сидел слева и держал в руке несколько листков бумаги, со свойственным любым телевизионным интервью бессмысленно-серьезным видом наклонялся к собеседнику. Гурни включил передачу посередине фразы:

– … прямо-таки обвинительный акт для всей системы, Лекс, если позволите мне использовать этот юридический термин.

Его собеседник, и так уже подавшийся вперед, наклонился еще больше. Он улыбался, точнее сказать – недружественно скалился. Говорил он в нос, зато резко и громко.

– Брайан, за много лет работы адвокатом по криминальным делам я никогда еще не сталкивался со столь вопиющим примером полицейской недобросовестности. Полное искажение самого понятия «правосудие».

Брайан картинно ужаснулся.

– Перед рекламой вы как раз начали перечислять проблемы, с которыми столкнулись, Лекс. Нестыковки в описании места преступления, предвзятость, пропавшие записи допросов свидетелей…

– А теперь можете добавить к этому списку еще по крайней мере одного исчезнувшего свидетеля. Я только что получил сообщение от члена нашей команды. Плюс сексуальные отношения с возможной подозреваемой. Плюс сброс со счетов напрашивающихся альтернативных сценариев убийства – как тот, например, роковой конфликт с организованной преступностью, другими членами семьи, у которых имелись более веские мотивы для убийства, чем у Кэй Спалтер, или даже политическое убийство. Фактически, Брайан, я уже почти готов потребовать расследование с участием государственного обвинителя по особо важным преступлениям. Возможно, мы имеем дело с масштабной попыткой прикрыть недобросовестное разбирательство. У меня не укладывается в голове, что версия организованной преступности даже не рассматривалась с самого начала.

Ведущий, чье лицо выражало апофеоз безмозглого смятения, замахал бумажками.

– Так вы утверждаете, Лекс, что эта прискорбная ситуация может оказаться куда серьезнее, чем нам кажется?