Мошка в зенице Господней - Джерри Пурнелл

Уайтбрид пожал плечами.

– Она явно не заботится о них и убила всех, кроме двух. Но зачем она привела их на корабль? И выбрала именно этих двух?

Сэлли снова кивнула.

– Мы видели, как она ловила их, – она вдруг рассмеялась. – Вот удивится мистер Реннер, если они окажутся детьми мошкитов! Идите спать, Джонатан. Увидимся часов через десять или около того.

Гардемарин Уайтбрид добрался до своего гамака быстрее, чем ожидал. Он блаженно повалился на сетку, закрыл глаза… и тут же открыл один из них, почувствовав на себе чей-то взгляд.

– Да, мистер Поттер, – сказал он.

– Мистер Уайтбрид, я буду вам очень обязан, если вы поговорите с мистером Стели.

Это было совсем не тем, чего он ожидал. Уайтбрид открыл второй глаз.

– Что?

– С ним что-то неладно. Вы знаете, каков он – скорее умрет, чем пожалуется. В последнее время он ходит, как робот, и почти не разговаривает, только вежливо отвечает на вопросы. И ест он в одиночку… Вы знаете его дольше меня, и я подумал, что вы могли бы выяснить причину.

– Хорошо, Поттер, я попробую. Когда проснусь, – он закрыл глаза. Поттер был еще здесь. – В восемь часов. Поттер. Это не может быть настолько важно.

В другой части «Мак-Артура» парусный мастер Реннер судорожно сел в каюте, немного большей, чем его койка. Это была кровать третьего лейтенанта, но двое ученых заняли каюту Реннера, и третий перебрался к офицеру из звездной пехоты.

Реннер сидел в темноте, и разум его судорожно искал что-то, что могло быть сном. Потом он включил свет и нащупал незнакомую панель интеркома. Рядовой, ответивший ему, проявил чудеса самоконтроля: он не выругался и не сделал еще чего-нибудь подобного.

– Дайте мне мисс Сэлли Фаулер, – сказал Реннер.

Рядовой сделал это безо всяких комментариев. Робот он, что ли? – подумал Реннер. Он примерно представлял себе, как сейчас выглядит.

Сэлли не спала. Вместе с доктором Хорватом они только что закончили устраивать мошкитов в каюте офицера-артиллериста. Ее лицо и голос, когда она произнесла: «Да, мистер Реннер?», сказали парусному мастеру, что он выглядит как помесь человека и крота – настоящий подвиг немногословного общения.

Реннер вскочил.

– Я кое-что вспомнил. Ваш карманный компьютер с вами?

– Конечно, – она вынула его и показала.

– Пожалуйста, проверьте его для меня.

Лицо ее было удивленной маской, когда Сэлли написала на табло плоской коробки, стерла, небрежно изобразила простенькую задачу, затем более сложную, которая требовала помощи корабельного компьютера. После этого она вызвала из памяти корабля произвольные личные данные.

– Все работает нормально.

– Или я спятил, или вы видели, как мошкита разобрала эту вещь на части, а затем собрала снова.

– Ну, да. Она сделала то же самое и с вашим оружием.

– Но с карманным компьютером? – Реннер изумленно таращился на нее.

– Вам известно, что это невозможно?

Она решила, что он шутит.

– Нет, не известно.

– Так знайте, что это так. Спросите у доктора Хорвата, – Реннер отключился и снова лег.

Сэлли поймала доктора Хорвата, когда он возвращался в свою каюту, и спросила его о компьютере.

– Эти вещи – одна большая интегральная схема. Мы даже не пытаемся чинить их… – Хорват пробормотал что-то еще себе под нос.

Пока Реннер спал, Хорват и Сэлли разбудили ученых-физиков, и никто из них в эту ночь больше не спал.

«Утро» на военном корабле – вещь относительная. Утренняя вахта длится от 4.00 до 8.00 – время, когда род человеческий обычно спит, но космос ничего не знает об этом. Независимо от времени суток на мостике и в машинном отделении должны находиться все необходимые люди. Как вахтенный офицер, Уайтбрид стоял одну вахту из трех, но четкий список вахт «Мак-Артура» был нарушен после ремонта. Джонатана освободили от утренней и предполуденной вахт, дав ему восемь великолепных часов сна, и все же, когда он проснулся, часы показывали девять.

– Ничего со мной не случилось, – запротестовал Хорст Стели. – Не знаю, откуда у тебя взялась эта идея. Забудь о ней.

– О'кей, – мягко сказал Уайтбрид. Он взял сок и овсянку и поставил их на свой поднос. Он стоял сразу же за Стели в очереди в кафе.

– Впрочем, я ценю твой интерес, – сказал ему Стели, и в голосе его не было ни следа эмоций.

Уайтбрид согласно кивнул. Он поднял поднос и пошел следом за неестественно прямой спиной Стели. Как и следовало ожидать, Хорст выбрал пустой стол. Уайтбрид присоединился к нему.

В Империи имелись многочисленные миры, где доминирующей расой были белые кавказцы. На таких мирах плакаты, изображающие добровольцев Военного Флота, очень походили на Хорста Стели. Его подбородок был квадратным, а глаза – холодно-голубыми. Его лицо было идеально симметричным и не выражало никаких чувств, спина была прямой, плечи – широкими, живот – плоским и твердым, с рельефно выступающими мышцами. Внешне он разительно отличался от Уайтбрида, которому предстояло всю жизнь бороться с лишним весом.

Они ели в молчании. Наконец, как будто случайно, чтобы что-то спросить, Стели сказал:

– Как прошла твоя миссия?

Уайтбрид был готов к этому.

– С переменным успехом. Худшие полтора часа мошкита провела, таращась на меня. Смотри, – Уайтбрид встал, согнул колени и опустил плечи, как будто забираясь в невидимый гроб высотой 130 см. – Полтора часа в такой позе, – он снова сел. – Пытка, скажу я тебе. Я ведь надеялся, что они выберут тебя.

Стели покраснел.

– Я тоже был добровольцем.

– Это меня потрясло. Ты был тем, кто принял капитуляцию «Вызывающего».

– И позволил этому маньяку украсть мою бомбу!

Уайтбрид опустил вилку.

– Ого?

– Ты не знал?

– Конечно, нет. Думаешь, Блейн рассказал об этом всему экипажу? Ты вернулся слегка потрясенный после этой миссии, и всем было интересно, почему.

– Теперь ты знаешь. Какой-то болван пытался отказаться от своего слова, но капитан «Вызывающего» не позволил ему, хотя и мог, – Стели изо всех сил потер руки. – Он вырвал у меня бомбу! И я позволил ему! Я бы отдал все за возможность… – Стели внезапно встал, но Уайтбрид быстро схватил его за руку.

– Сядь, – сказал он. – Я могу объяснить, почему тебя не выбрали.

– Ты можешь читать мысли капитана? – по молчаливому соглашению оба они говорили вполголоса. Внутренние перегородки «Мак-Артура» были звукопоглощающими, и голоса звучали очень четко, если говорить тихо.