Перчик на десерт - Дарья Калинина

Второй молчал.

— Что-то тут не так, — наконец сказал он. — Та девка должна быть совсем молодой, а этой уже явно тридцатник стукнул. Слушай, тетка, если пообещаешь не вопить, мы снимем с тебя пластырь, зададим пару вопросов, и проваливай себе. Ты нам не нужна.

Согласна?

Женщина поспешно закивала головой. Как только с нее сняли пластырь, она заговорила:

— Я знаю, кто вам нужен, только ее тут нет. Она заплатила мне и велела изображать себя. А куда она потом делась, я, честное слово, не знаю. Вот как чувствовала, что не нужно мне соглашаться.

Дальше из тетки слова полились сплошным потоком, и вот что узнали два санитара Айболита. Ровно три дня назад, когда она задумчиво мыла ноги в фонтане возле Казанского собора, к ней подошла молоденькая светловолосая красотка. Очень вежливо девушка попросила оказать ей услугу.

— Вам не нужно делать ничего особенного, — говорила девушка. — Просто наденьте вот этот парик и переночуйте пару раз в таком месте, где бы вас никто не знал, а когда ваши коллеги придут знакомиться, скажите, что зовут вас Наташей и что вы сбежали из сумасшедшего дома, куда вас определили ваши добрые родственники.

Бомжиха подумала и согласилась. Девушка вручила ей две сотни и четыре бутылки портвейна для представительства и угощения хозяев той территории, где тетке предстояло ночевать. А так как бомжиха была женщиной честной, со своими понятиями о том, что хорошо, а что нет, то обмануть девушку она даже и не подумала. Взяла деньги, вино и честно отработала две ночи подряд.

— Так я и думала, что не нужно мне сегодня сюда тащиться снова, — говорила тетка. — Ведь девка о двух ночах только просила, но очень уж мне тут понравилось. Тихо, хозяева участка уехали, сарайчик стоит пустой. Какой им убыток от того, что я тут несколько ночей посплю? А другим бомжам все равно, кто тут живет. Они на природе, за городом, добрые.

— А куда потом пошла девушка? — спросил один из мужчин.

— Я за ней не следила, — пожала плечами бомжиха. — Сдается мне, что меня она выбрала из-за моих волос. Они у меня когда чистые, то очень светлые, хотя и короткие, не то, что у нее. Но если с париком, то мы с ней чем-то похожи. Эх, и красивые же у той девки волосы, словно белое золото.

— Она! — выдохнул первый мужик.

— Эта стерва нас снова обвела вокруг пальца! — сжал кулаки второй. — Хотел бы я знать, кто ей помогает? Не может быть, чтобы она сама додумалась до такого трюка.

— Психи часто бывают дьявольски хитры, — авторитетно заявил первый.

— Эй, вы что же думаете, что та девка и в самом деле была из дурки? — удивилась бомжиха.

Но ей никто не ответил, мужчины растаяли в темноте. Словно их тут и не было никогда. Бомжиха растерянно посмотрела по сторонам, плюнула и начала устраиваться на ночлег. Она и не подозревала, как сильно ей повезло и как близка она была всего минуту назад к концу своей никчемной жизни.

* * *

Утро у Сергея Николаевича выдалось скверное, что было не слишком оригинально. Так как и вечер был не сахар. После разговора с двумя юными нахалками, заставившими его заглянуть в альбом, к которому он не притрагивался уже много лет и даже избегал вспоминать о том, что таковой вообще существует, Сергей Николаевич испытывал странное томление в груди и, как ни странно, в животе. Ну, в груди еще понятно, там находилось сердце. А вот кто слышал, чтобы сердце находилось в животе?

Промаявшись до десяти часов вечера, Сергей Николаевич решил выйти прогуляться, надеясь, что свежий воздух взбодрит его. Он сообщил о своем решении жене, но, к его удивлению, она не ответила.

Путем несложной дедукции Сергей Николаевич пришел к выводу, что скорей всего Вероники нет дома.

Однако он не помнил, чтобы она куда-либо собиралась. Впрочем, после последнего разговора, который произошел после ухода двух нахалок, Сергей Николаевич вовсе не удивился такому поведению своей супруги.

Стоило вспомнить, каких гадостей она ему наговорила. Договорилась до того, что смерть Сергея — это наказание ему за то, что он до сих пор имеет наглость вспоминать о своей первой жене. Наплела еще много чего, а закончила тем, что не переживет нанесенного ей страшного оскорбления.

— Я в собственном доме никаких соперниц не потерплю! — вопила молодая женщина. — Будь они живыми или сто лет как умершими. Ты мой и только мой. Ты слышишь, похотливое животное? Я все думала, в кого это Серега пошел, что на каждую бабу норовил забраться, а теперь понимаю. В тебя сынок пошел. Яблонька от яблочка недалеко ушла.

Точно злится, раз уж стала безбожно перевирать поговорки, решил Сергей Николаевич. Это его удивило и отчего-то порадовало. Но больше жена его радовать не стала, а ушла в свою комнату, громко хлопнув дверью и излив кучу проклятий на его голову, а если он еще хоть раз посмеет вспомнить о том, что в мире существуют или когда-то существовали еще какие-то женщины, кроме нее — его законной супруги, пообещала отомстить так, что мало не покажется.

И вот теперь ее нет дома. Сергей Николаевич почесал в затылке, хотя терпеть не мог эту привычку, доставшуюся ему в наследство из детства. Дома ему быть не захотелось, и он вышел из квартиры на лестничную площадку. Территория эта была поделена на две враждующие между собой половины — две квартиры в каждой. От лифта они были отгорожены железной дверью и решеткой. То есть у другой половины была только решетка, но Сергей Николаевич любил во всем основательность и заказал и железную дверь, и решетку. Обезопасив себя таким образом от домушников и назойливых соседей на все сто процентов.

Его ближайшие соседи — очень пожилая супружеская чета — обычно все лето проводили на даче, наведываясь в город лишь время от времени. Поэтому для них такая мера предосторожности была весьма кстати. Сергей Николаевич отпер железную дверь.

Сегодня все было явно против него, и даже железная дверь это поняла и открывалась с трудом. Ей явно что-то мешало, должно быть, решетка зацепилась своей ручкой за ручку двери. Разозлившись, Сергей Николаевич сильно дернул дверь на себя. И в тот же момент на него обрушилось что-то тяжелое, в глазах вспыхнули искры, а затем свет померк.

* * *

Юля была разбужена громкими воплями, которые доносились из кухни. Испуганно подскочив на кровати, Юля осмотрелась. Вопли продолжались.

Юля опустила ноги на пол и тяжело вздохнула. Увы, на Инну снова накатило, подруга пела. А так как ни голоса, ни слуха у бедняги не было, она компенсировала их отсутствие громкостью исполнения. Слушать такое в семь утра было истинной мукой.

— Заткнись! — вылетев на кухню, закричала Юля. — У меня барабанные перепонки лопаются от твоих воплей.

Инна обиженно замолчала и надулась.

— Чего ты в такую рань встала? — спросила у нее Юля, учуяв запах только что сваренного кофе.

— У нас с тобой дел по горло, — сказала Инна. — Пей, ешь, и поехали.