Земля помнит всё - Тиркиш Джумагельдыев

видом выпрямился на стуле. — Меня с Аманлы на одни весы класть!..

— Считаешь, ты больше потянешь?

— А уж это сам смотри.

Назар усмехнулся.

— Ну, раз ты весомее, значит, и вина твоя тяжелей.

— Это, конечно, так! По верблюду и палка.

— Хорошая пословица. Что еще имеешь сказать?

— Да особенно толковать не о чем… Разговорами будем заниматься, всем нам палки не миновать.

— А!.. Ишь ты как!.. Обо мне, стало быть, беспокоишься? Спасибо за заботу. Только не спутал ли ты меня с Аманлы? Это его запугать просто, а я за себя отвечу. Так что лучше ты о себе позаботься.

— Знаешь что, Назар, давай не будем мы грозить друг другу. Лучше посоветуемся…

— Не поздно ли ты решил со мной советоваться?.. Ладно, говори, послушаю.

Назар сложил на груди руки и, откинувшись на спинку стула, иронически взглянул на собеседника. Машат волновался. Шапку он снял, взял в руки, от его гладко выбритой головы шел парок. Он потянул носом и, не глядя председателю в глаза, заговорил медленно, стараясь, чтоб не дрожал голос:

— Ты знаешь, Назар, я тоже не из пугливых и от ответа не побегу. Ты одно только знай: пусть у меня глаза вытекут, если я под тебя копал! Сам подумай, не получи мы с целины столько, Гурт первый бы крик поднял: стоило из-за такой малости за сто верст машины гонять! На здешних наших полях теперь тоже особо не разгуляешься. Без тех земель пропали бы мы… Вообще, я считаю, надо засевать все, что дают.

— Ты кончил?

— Нет, потерпи немножко. Еще вот что. Если пойдет разговор про лишние земли, это как бомба будет. И трудно будет уцелеть. Постой, постой, Назар, я знаю, что ты скажешь. Выслушай, потом бей. Пойми, все наши заслуги зачеркнуты будут! Ведь стоит только споткнуться, подняться не дадут. Сразу начнется: урожаи упали, земля запущена… И слова не дадут сказать в оправдание. Праведник какой-нибудь подвернется, вроде Гурта, возьмет да и отведет комиссию на засолившиеся земли… Гурт ведь Байрама уже водил. Конечно, Байрам — твой брат, он тебе вредить не станет, это я так, к слову.

— Ты кончил? — снова спросил Назар, но уже на полтона ниже.

— Нет. Я вот что предлагаю. Разговор этот пусть останется между нами. Лишние земли не поздно заприходовать. Урожайность на гектар у Аманлы понизится, бог с ним, с урожаем….

— Интересно, как это ты понизишь урожайность, если уже по всему району раззвонили? В газетах даже писали!

— Тогда пусть останется как есть. Главное, чтоб разговор не вышел за стены твоего кабинета. Вызови Аманлы, прикажи помалкивать. Он трус, перечить не станет.

— А с Гуртом что делать? — резким движением Назар придвинулся к столу. — Тоже чтоб помалкивал? Ты сможешь ему это сказать? Я нет. А если на отчетном собрании Гурт заведет этот разговор, поверят ему, а не нам с тобой.

Ничего подобного, тебе поверят. У тебя и авторитет, и власть. Ты только решись. Народ что? Народу хлеб нужен. И деньги. За это он что хочешь сеять, что хочешь собирать будет. А ты дал людям и хлеб, и деньги, за тебя все горой встанут. В случае чего скажешь, не могу в таких условиях работать, сразу Гурту глотку заткнут!

— Хорошему ты меня учишь, заместитель…

— Да тут уж не до хорошего…

— На провокацию, значит, толкаешь? Ладно! — Назар хлопнул ладонью по столу.

— Я тебе…

— Хватит! — бросил Назар. С минуту в комнате стояла напряженная тишина. — Можешь идти, ты свободен. Отвечать будете вместе с Аманлы. Только с тебя спрошу больше — член партии. Иди!

Назар замолчал, всем своим видом давая понять Машату, что ждет, чтоб его оставили одного.

Машат медленно поднялся. Не спеша застегнул пальто. Надел шапку и обеими руками нахлобучил ее на лоб. Повернулся, пошел к двери, остановился.

— Что ж, давай так, — сказал он. — Я отвечать согласен. Только ведь на мне дело не кончится.

— Я тоже отвечу.

Машат дошел до двери, взялся за ручку…

— Столько труда вложено, и все прахом пойдет… — проворчал он себе под нос.

Он все еще надеялся, верил, что Назар скажет что-нибудь, остановит его.

Машат ушел, но Назар по-прежнему неподвижно сидел у стола. Не было сил подняться, его словно гвоздями приколотили к стулу. Он выпил пиалу крепкого, давно остывшего чая. Закурил, но сигарета показалась ему совершенно безвкусной. Положил в пепельницу, курить не хотелось. Ему сейчас вообще ничего не хотелось. Сидеть бы вот так, и чтоб никто не пришел. Стукнула дверь, Назар поморщился, но шагов в коридоре слышно не было, значит, это Машат, уходя, хлопнул наружной дверью. Вот какой он, оказывается, этот Машат. Гурт-то Машата давно раскусил… Да и Байрам с первого взгляда почувствовал к Машату антипатию. Сразу спросил: "Давно ты этого Машата знаешь?" Он, видишь ли, урожайность хотел поднять на целинных землях, делу пользу принести. А Аманлы утверждает, что всю эту аферу Машат затеял в личных целях — сыну местечко припасал… Кому же верить? И тот и другой подлецы! Интересно, как Машат на партсобрании крутиться будет? Сейчас, наверное, идет, а сам стратегию разрабатывает.

Он в одном прав, этот негодяй и обманщик, если делу дать ход, все пойдет прахом, будут перечеркнуты все их успехи, все достижения колхоза будут поставлены под сомнение, сразу заподозрят, что они и в прежние годы такими же способами добивались высоких показателей. А может, Машат и правда не первый год занимается подобными операциями? Не исключено, Машат — человек опасный. И неглуп, вон какие доводы приводит, под дых бьет! Да… Подлость все это. Самая настоящая подлость. Раньше за лишний гектар чуть в тюрьму не сажали. Хлопчатник на глазах у людей перепахивали. Страшное это было злодейство — труд человеческий губить. Теперь такое немыслимо, теперь человека уважают, доверяют человеку. А мы на это доверие вот какими делами отвечаем…

Почему-то Назару вспомнился тот в шляпе, до самой смерти, видно, не забыть ему этого деятеля. Интересно, где он сейчас?

А ведь похожи Машат с тем, очень похожи. Приемы другие, а суть та же. Машат хоть и не кричит, а тоже запугивает: "По верблюду и палка". Но все-таки почему же он раньше не раскусил Машата? Как ему сердце не подсказало? Доверился, на поводу у него пошел…

На поводу пошел… Ладно, Назар, хоть сам с собой не крути! Ведь ты разрешил сеять "на всякий случай"… Конечно, ты никого обманывать не собирался, но делото все равно незаконное. Не вывернуться тебе, председатель. Закрутит тебя, затянет в быстрину. И все прахом