Святитель Григорий Богослов. Сборник статей - Григорий Богослов , святитель (Назианзин)

или мало имеем, перестанем быть многим, но соделаемся всецело богоподобными, вмещающими в себе Всецелого Бога и Его единого. Вот то совершенство, к которому мы поспешаем!»[541] Ожидается изменение и самого мира в лучший, потому что «все поспешает к единому»[542].

Из этого учения о будущей судьбе мира и человека ясны выводы по отношению к нравственным началам жизни. Отечество христианина – небесный духовный Иерусалим. Но для достижения его требуется воспитание духа в добродетели путем борьбы с началом зла и порока, потому что к Богу может приближаться только тот, кто способен вместить славу Божию[543]. Для будущей жизни требуется одно лишь благочестие[544]. Христианин должен для возвращения к Богу облечься в нового человека[545]. Потому-то возвышенные христианские души «не знают любви страстной, но горят любовью божественной, бесстрастной; их наследие – Источник света, и еще здесь – Его озарения, ангельские псалмопения, всенощное стояние, преселение к Богу ума предвосхищаемого; чистота и непрестанное очищение, как не знающих меры в восхождении и обожении»[546]. Для них всякое земное благо не более, как сновидение, желать разрешиться от здешней жизни «есть первое и вернейшее благо и свойственно человеку подлинно здравомыслящему и умному»[547]. «…Всякая добрая и боголюбивая душа, как скоро, по разрешении от сопряженного с ней тела, освободится отселе, приходит в состояние чувствовать и созерцать ожидающее ее благо, а по очищении или по отложении (или еще не знаю, как выразить) того, что ее омрачало, услаждается чудным каким-то услаждением, веселится и радостно шествует к своему Владыке, потому что избегла здешней жизни, как несносного узилища, и свергла с себя лежавшие на ней оковы, которыми крыла ума влеклись долу. Тогда она в видении как бы пожинает уготованное ей блаженство. А потом и соприрожденную себе плоть, с которой упражнялась здесь в любомудрии, от земли, ее давшей и потом сохранившей, восприяв непонятным для нас образом и известным только Богу, их соединившему и разлучившему, вместе с ней вступает в наследие грядущей славы. И как по естественному союзу с плотью сама разделяла ее тягости, так сообщает ей свои утешения, всецело поглотив ее в себя и соделавшись с ней единым духом, и умом, и богом, после того как смертное и преходящее пожерто жизнью»[548]. Там, на небе, святая душа восходит к Самому Источнику блага, чистым умом созерцает чистую истину и в награду за здешнее ревнование о добре наслаждается совершеннейшим обладанием и созерцанием добра[549]. К такому созерцанию ведут дела, соблюдение заповедей[550].

Если восхождение к Источнику блага есть блаженство и цель христианского тайноводства[551], то, наоборот, отвержение Богом грешников будет для них величайшим мучением и наказанием[552]. После Страшного суда «первые [сотворшии благая] наследуют неизреченный свет и созерцание Святой и Царственной Троицы, Которая будет тогда озарять яснее и чище и всецело соединится со всецелым умом (в чем едином и поставляю особенно Царствие Небесное); а уделом вторых [это сотворшии злая], кроме прочего, будет мучение, или, вернее сказать, прежде всего прочего – отвержение от Бога и стыд в совести, которому не будет конца»[553]. «…Воздаянием для очищенных сердцем будет свет, то есть Бог видимый и познаваемый по мере чистоты, что называем и Царствием Небесным, а для слепотствующих умом, то есть для отчужденных от Бога по мере здешней близорукости, будет тьма. Наконец, на сем основании догматов делай добро, потому что вера без дел мертва (Иак. 2:26), как и дела без веры»[554]. Время деятельности Бог ограничил пребыванием на земле, а в жизни будущей последует только исследование сделанного здесь[555]. Потому не следует быть беспечным: нужно все принести в жертву духу, не сожалеть о земной жизни, все переносить ради любви к Богу, чтобы не смущенно, а благодушно отойти отсюда к жизни небесной[556]. «Кто успел с помощью рассудка и умозрения, расторгнув вещество и плотское (если назвать так) облако или покрывало, приблизиться к Богу, сколько доступно человеческой природе, и соединиться с чистейшим светом, тот блажен по причине как восхождения отселе, так и тамошнего обожения, к которому приводит истинное любомудрие и возвышение над вещественной двойственностью ради единства, умопредставляемого в Троице. А кто от сопряжения с вещественным стал хуже и столько прилепился к брению, что не может воззреть на сияние истины и возвыситься над дольним, тогда как сам произошел свыше и призывается к горнему, тот для меня жалок по причине ослепления, хотя бы он и благоуспешен был в здешней жизни; даже тем более жалок, чем более обольщается своим счастьем и верит, что есть другое благо, кроме блага истинного, пожиная тот вредный плод своего вредного мнения, что или осуждается во тьму, или как на огонь смотрит на Того, Кого не признал за свет»[557].

Таковы догматические основания христианской нравственности по учению св. Григория Богослова. Соединяя их все воедино, можно определить общую норму духовно-нравственной христианской жизни и основной принцип христианского нравоучения, который может быть обозначен следующими словами св. Григория: «Несомненно то, что человек есть тварь и образ великого Бога. От Бога всякий исшел и к Богу идет, кто, устремя мысль горе и плоть оковав духом, вождем своей жизни имеет милосердого Христа, а стяжание свое, язык и слух, самый ум и силу – все посвящает грядущей жизни, кто, из всепоглощающего мира исхищая все, чем возобладал похититель чужого достояния, богопротивный велиар, вносит сие в сокровищницы, которые тверже земных и расхищаемых и разрушаемых, чтобы узреть Самого Царя, чтобы, совлекшись плоти и противоборствующей дебелости, соделаться богом и духом, стать в чине светозарного ангельского лика, за великие труды стяжать еще большую награду, не как прежде, взирая на легкий образ скинии, на письменное и разрушаемое изображение закона, но чистыми очами ума созерцая самую истину и устами воспевая празднственную песнь. Такова цель человеческой жизни; к сему обитателей земли возводит великость Христовых страданий. Ибо Христос, будучи Богом, начальником жизни, Превысшим века, всегда Всецелым Образом бессмертного Отца, принял зрак раба, вкусил смерть, вторично сретил жизнь, чтоб от рабства и от уз смерти избавить меня, возвращающегося к лучшей жизни»[558]. Эти слова определяют самое существо нравственно-христианской жизни и представляют собой лучший compendium[559] догматических основ христианской нравственности. Из этих основ последняя получает свое начало, существенное содержание, действенную силу и безусловно-обязательное значение. Наоборот, без указанных основоположений нравственность подлинно христианская не существует и не может называться этим именем.

Догматические основания