Холодная зима в Фэрбэнксе - Энни Янг

отойти от меня, он, наоборот, прижался еще сильнее, отчего у меня заныло внизу живота. – Хантер, там дети… – прошептала я между поцелуями. – И я не доела кекс…

– Все это гораздо важнее кекса, – отозвался он, легонько прикусывая мою губу. – Иногда мне кажется, что если я не поцелую тебя прямо сейчас, то умру на месте. И это был именно такой момент.

Его слова заставили кровь в венах бежать еще быстрее. Я обхватила его руками за плечи и прижалась к груди так тесно, что между нами не осталось места даже для воздуха. Хантер сводил меня с ума. Ради него я готова была отказаться от всего. И в тот момент, когда его ладони сжались у меня на бедрах, я поняла, как могу поступить. Мне не обязательно насовсем уезжать из Фэрбенкса. Мы могли попробовать соединить оба наших мира. Это было возможно при условии, что Хантер согласится попробовать жить на два города. Мне надо обсудить это с ним, но для начала стоило продумать весь план до мелочей, чтобы у меня был готовый вариант, который я смогу предложить ему.

Я провела рукой по его шее, чувствуя невероятное облегчение от того, что выход из ситуации оказался таким простым. У нас должно получиться. Мы обязаны сделать все, чтобы не потерять друг друга…

Внезапный стук в дверь показался слишком громким, и я почти отпрыгнула от Хантера, едва не оступившись на больной ноге. Прижав ладонь ко рту, я смущенно посмотрела на Хантера, который выглядел скорее разочарованным, чем испуганным.

– Пап? – Ларри не торопился открывать дверь, и я поблагодарила Бога за то, что он наделил тактом этого ребенка. – Ты не будешь доедать свой кусок пирога? Мы могли бы поделить его с Невиллом.

Я посмотрела на удивленного Хантера, а уже через секунду наш громкий смех разнесся по всему дому.

Глава 17

Чем ближе становилось Рождество, тем меньше посетителей заходило в бар. Сегодня почти все столы оказались свободными, и только за парочкой сидели постоянные посетители из тех, кто ходил в бар как на работу. Лав привычными движениями протирала стаканы, изо всех сил делая вид, что это очень увлекательное занятие, но время от времени я ловила на себе ее задумчивый взгляд, который к середине вечера начал меня нервировать.

Я, еще прихрамывая, дошла до барной стойки и села прямо напротив Лав, подпирая голову ладонью.

– Что не так?

– В каком смысле?

– Ты смотришь на меня так, словно у меня выросла вторая голова.

Если ее что-то беспокоило и это что-то связано со мной, то мне следовало знать, что именно. Но Лав равнодушно пожала плечами и повернулась к Эшли, которая возникла справа от меня, чтобы озвучить ей заказ. Я нервно постукивала ногтями по барной стойке мотив новой песни, которая зудела у меня в голове. Но стоило Эшли отойти, забрав свой заказ, я повторила вопрос:

– Лав, в чем дело?

Она прищурилась и медленно отодвинула от меня грязные стаканы, которые принесла Эшли.

– Пообещай, что не устроишь скандал.

– В каком смысле?

– Просто пообещай.

Я вздохнула, с трудом сдерживая раздражение. Именно этого мне сейчас и хотелось – устроить скандал. У меня складывалось ощущение, что Лав не скажет мне ничего приятного, а поэтому желание допытываться пропало, вот только это было как-то трусливо. Вряд ли от ее слов моя жизнь покатится в бездну.

– Обещаю, – процедила я, закатив глаза и убедившись, что она это точно увидела.

– Ты напоминаешь мне Марту, – резко выдохнула она.

Слова Лав произвели эффект разорвавшейся бомбы. Я открывала и закрывала рот, не в силах подобрать слова, чтобы хоть как-то ответить. Это было слишком неожиданно, но, не обращая никакого внимания на мое состояние, Лав спокойно продолжила:

– Внешне ты вообще на нее непохожа, конечно. Марта высокая и светловолосая. А еще у нее голубые глаза, пухлые губы, идеальный нос. Да и носит она четвертый размер[16]…

– Я поняла, – раздраженно перебила я Лав. – Марта – топ-модель по-американски, только какое отношение…

– Но у нее так же горели глаза. – Не дослушав меня, Лав склонилась над стойкой так низко, что наши глаза оказались на одном уровне. – Когда она говорила про модельное агентство, про подиум и жизнь, о которой мечтала, у нее точно так же горели глаза, как и у тебя, когда ты поешь. Я знаю, чем это кончится, Кортни – ты разобьешь ему сердце.

Я сжала челюсти и подалась вперед. Лав не знала меня и поэтому не могла сравнивать с Мартой. И уж точно она не имела никакого права это делать. Наши отношения с Хантером касались только нас двоих, но никак не остальных жителей этого городка, которые считали, что вправе вмешиваться в личную жизнь соседей. Если поначалу это казалось чем-то забавным, то сейчас начинало раздражать. Может, для них это все игра, всего лишь очередная ставка, но это моя жизнь, мои чувства, и никто не смеет лезть в них.

– Знаешь, Лав, – угрожающе прищурилась я. – Если бы я хотела услышать твое мнение по поводу моих отношений с Хантером, то спросила бы. Но как ты могла заметить, я не интересовалась.

Мне казалось, я довольно ясно выразила свою позицию и ждала, что Лав хотя бы смутится, но ни одна мышца не дрогнула на ее лице. Она все так же равнодушно смотрела на меня, пока я внутри кипела от злости.

– Когда ты уедешь, а ты уедешь, твои отношения с Хантером закончатся, а наша жизнь снова станет такой, какой всегда была до тебя. Только у одного хорошего человека снова будет разбито сердце. И, как бы тебе ни не хотелось этого признавать, все же я имею прямое отношение к этому, потому что Хантер мой друг. И я прошу тебя, Кортни, не разбивай ему сердце. Если для тебя Фэрбенкс – перевалочный пункт, просто уезжай, и желательно как можно скорее.

Я не нашлась с ответом. Лав ошибалась, но одновременно с этим в ее словах было слишком много правды. Я хотела уехать, хотела вернуться в Нью-Йорк и записать альбом, выступить с ним на большой сцене и получить эту чертову статуэтку, и сейчас только Хантер удерживал меня от того, чтобы бежать в аэропорт. Он каким-то неведомым образом пошатнул все мои убеждения и сместил приоритеты. Я не могла так просто отказаться от семейства Бейли и того, что появилось между мной и Хантером. Именно поэтому я до сих пор так и не ответила продюсеру, написавшему мне, пока я