Фараон и наложница - Нагиб Махфуз

— Разве ты ничего не принес с собой?

Юноша снова засунул руку под накидку, достал сложенное письмо и протянул ей. Дрожавшей рукой Радопис взяла его. Ею завладела радость, она почувствовала, как напряжение, сковывавшее ее в последнее время, отступило, а силы ослабли. Она долго смотрела на письмо, крепко держа его в руке. Радопис забыла бы о Бенамуне и его пылкой страсти, если бы не взглянула на него. Тут она вспомнила кое-что важное.

— Разве вместе с тобой не явился посланник Канеферу? — осведомилась она.

— Да, моя госпожа, — ответил юноша. — Это он хранил при себе послание во время путешествия. Сейчас он ждет в летнем павильоне.

У нее больше не было сил оставаться здесь, ибо охватившая все ее чувства радость не выносила покоя и неподвижности.

— Да хранят тебя боги, — сказала она. — Тебя ждет летний павильон, а впереди у нас безмятежные дни.

Радопис убежала вместе с письмом, взывая к повелителю из глубин своего сердца. Если бы ее не останавливало чувство благопристойности, она объявилась бы в его дворце, как это когда-то сделал коршун, чтобы принести фараону радостные вести.

Наступил праздник Нила, и Абу радостно приветствовал кутил из самых дальних уголков севера и юга. Воздух города наполнился звуками баллад, дома украсили флагами, цветами и оливковыми ветвями. Жрецы и губернаторы приветствовали восходящее солнце, направляясь к дворцу фараона, где они присоединились к огромной царской кавалькаде, которой предстояло начать шествие к исходу утра.

Пока знатные люди, собравшиеся в одном из залов, ждали, когда явится фараон, вошел распорядитель, поприветствовал их от имени повелителя и громогласно объявил:

— Почтенные судари, фараон немедленно желает видеть вас. Будьте добры пройти в зал фараона.

Все встретили объявление распорядителя с нескрываемым удивлением, ибо, по обычаю, фараон принимал знать после праздника, а не до него. Все со смущенными выражениями лиц спрашивали друг друга:

— Что это за важное дело, ради которого пренебрегают традициями?

Тем не менее они приняли приглашение и послушно направились в величественный и роскошный зал для приемов. Жрецы заняли места справа, а губернаторы расселись напротив них. Трон фараона возвышался меж двумя рядами кресел, расставленных полумесяцами. Они предназначались для принцев и министров.

Им не пришлось долго ждать — вскоре вошли министры во главе с Софхатепом. Какое-то время спустя за ними последовали принцы царского двора, остальные встали в знак приветствия. Ответив на приветствие, принцы расселись справа от трона.

Воцарилась тишина, на серьезных лицах появилось выражение тревоги. Каждый погрузился в свои мысли и задавался вопросом, что скрывается за созывом этой необычной встречи. Появление хранителя государственной печати прервало их размышления, все с пристальным вниманием уставились на него. Хранитель печати торжественным голосом объявил о приближении фараона:

— Фараон Египта, свет солнца, тень Ра на земле, Богоподобный Меренра Второй.

Все встали и наклонились так низко, что их лбы чуть не касались пола. Фараон вошел в зал, он внушал благоговейный страх и был исполнен достоинства. За ним следовал командир стражи Таху, хранитель печати и главный распорядитель двора принца Канеферу, губернатора Нубии.

Фараон сел на трон и торжественно сказал:

— Жрецы и губернаторы, я приветствую вас и разрешаю вам сесть.

Согбенные тела плавно выпрямились и сели, воцарилась столь полная и оглушительная тишина, что даже дышать было страшно. Все взоры устремились к хозяину трона, все уши жаждали услышать его слова. Фараон сел прямо и заговорил, оглядывая одно за другим все лица, но не задержался ни на одном из них.

— Принцы и министры, жрецы и губернаторы, цвет мужского рода Верхнего и Нижнего Египта, я пригласил вас, с тем чтобы выслушать вашего совета по серьезному вопросу, от коего зависит благополучие царства, слава наших отцов и праотцев. Судари, с юга прибыл посланник. Это Хамана, главный распорядитель двора принца Канеферу, он доставил от своего повелителя важное и тревожное послание. Я полагал, что долг обязывает меня немедленно пригласить вас, с тем чтобы внимательно ознакомиться с ним и взвесить его зловещее содержание.

Фараон обратился к посланнику и жезлом дал тому знак. Посланник вышел на два шага вперед и остановился перед троном.

— Прочти им это послание, — велел фараон.

Посланник развернул письмо, которое держал в руках, и начал читать звучным и выразительным голосом:

— От принца Канеферу, губернатора земель Нубии, Посланнику Бога на земле фараону Египта, свету солнца, тени повелителя Ра, покровителя Нила, владыки Нубии и горы Синай, хозяина восточной и западной пустыни.

Мой повелитель, с огорчением довожу до ушей твоей священной особы печальные новости о вероломных и нечестных действиях, коим подверглись территории короны в пограничной полосе Южной Нубии. Мой повелитель, веря в договор, заключенный между Египтом и племенами Маасаи, веря в нерушимое спокойствие, крепнущую безопасность, установившуюся после заключения упомянутого договора, я приказал отвести на главные базы многие гарнизоны, размещенные в пустыне. Сегодня ко мне явился один офицер пехоты из гарнизона и сообщил, что вожди племен сломали на части жезл повиновения и отказались от своих клятв. Среди ночи они, словно воры, напали на гарнизонные казармы и учинили там беспощадную бойню. Наши воины отчаянно сражались с силами, в сто с лишним раз превосходившими их, пока доблестно не сложили головы все как один на поле брани. Племена опустошили все кругом, затем двинулись в северном направлении к земле Нубии. Я считал благоразумным не слишком рассредоточивать ограниченные силы, имеющиеся в моем распоряжении, и направил все усилия на укрепление наших оборонительных сооружений и крепостей, с тем чтобы задержать наступающего врага. К тому времени, когда это письмо дойдет до тебя, наши войска уже придут в столкновение с головными отрядами нападающей стороны. Я жду приказов повелителя и остаюсь во главе своих воинов, сражаясь за нашего повелителя фараона и Египет, мою родину.

Посланник закончил читать письмо, но его голос продолжал звучать во многих сердцах. Глаза губернаторов горели, из них летели искры, неожиданное волнение прокатилось по их рядам. Что же касается жрецов, те, сдвинув брови и храня бесстрастные лица, превратились в застывшие статуи, восседавшие в безмолвном храме.

Фараон выдержал паузу, ожидая, пока оцепенение достигнет высшей точки, затем произнес:

— Вот таково содержание этого письма, ради которого я созвал вас на совет.

Губернатор Фив оказался самым ревнивым среди фанатично преданных людей. Он встал, склонил голову в знак приветствия и сказал:

— Мой повелитель, это воистину важное послание. Единственным ответом на него может стать объявление собирать войско.