Битва свадеб - Лиз Тэлли

– Ну? – прищурила глаза Эмма, когда молчание затянулось.

– Хорошо. Мы поссорились из-за парня, – ответила за Мелани бывшая подруга.

Молодые обернулись к той с недоумением.

– И все из-за этого? – заморгала Эмма.

– Мам, только не говори, что ваша дружба пошла прахом из-за какого-то парня! – добавил Эндрю. Очень по-взрослому и по-современному. В духе «оно того не стоит», «мужиков на свете много», «девушки должны быть заодно» и все такое прочее.

Мелани зажмурилась, потом открыла глаза.

– Не просто из-за какого-то парня. Из-за Кита.

Эндрю чмокнул все еще взбудораженную Эмму в лоб, рысцой подбежав к «Доджу» матери, постучал в окошко раньше, чем та успела включить задний ход и рвануть отсюда к черту.

– Я еду с тобой! – крикнул сын через стекло.

– У меня все в порядке, – отмахнулась Теннисон.

Ей хотелось побыть одной, отойти от того, что произошло в офисе Марка. Не день, а черт знает что. К тому же у нее до сих пор осталась глазурь в волосах, а лицо было липким от ежевичного джема. Единственный светлый момент – Эмма в конце концов выбрала торт и определилась с дизайном. А поскольку именно ради этого и собирались, то, пожалуй, все не так уж плохо. Просто досадная… неприятность.

Эндрю, однако, тем временем обежал машину кругом. Пришлось открыть ему дверцу и впустить внутрь. Он сел на пассажирское место, едва не упершись коленями в подбородок, отодвинул сиденье насколько только мог назад и повернулся к Теннисон.

– Да уж, то еще вышло представление…

Та дернула плечом.

– Рано или поздно это выплыло бы наружу.

– Почему ты ничего не говорила?

Конечно, когда они с Эммой только познакомились, Теннисон могла бы невзначай обмолвиться: «Я в школе встречалась с твоим отцом, а с твоей мамой мы были лучшими подругами», однако ей показалось неловко начинать с этого. Она оправдывала себя тем, что вряд ли их отношения станут серьезными. Скорее всего, скоро разбегутся: обычно девушки сына не задерживались дольше нескольких месяцев. Однако с Эммой вышло по-другому, и чем дальше, тем тяжелее становилось вдруг выпалить подобное. Теннисон упомянула только, что была знакома с ее родителями, и все. Решила рассказать обо всем в подходящий момент… который никак не подворачивался. Ну а если быть честной с собой, она просто избегала говорить о прошлом, боясь, что если Эмма узнает правду, то, вслед за своей матерью, тоже возненавидит Теннисон.

Пока невеста сына так и не узнала о произошедшем на свадьбе. Мелани по доброте душевной ограничилась замечанием, что они «выбрали не лучший способ выяснить отношения».

– Не знаю, Эндрю. О таком тяжело говорить, – ответила Теннисон, объезжая Эмму и Мелани, садившихся в «Лексус». Обе бурно что-то обсуждали – вне сомнения, то же самое, только более эмоционально. С сыном ты, по крайней мере, избавлена от мелодраматических сцен – ну, кроме тех, которые устраиваешь сама.

– Почему тяжело? Если бы мы знали о вашем с родителями Эм общем прошлом, обошлось бы без разных неловких моментов.

Теннисон повернулась.

– Ты хочешь знать почему? Потому что Кит разбил мне сердце!

– Но ты сказала, что это ты его бросила…

Она свернула на Лайн-авеню, едва не задев другой автомобиль. Сын вцепился в сиденье и громко выдохнул. Теннисон сделала вид, что ничего не заметила.

– Да, я.

– Так как же ты оказалась в пострадавших?

Она резко втянула в себя воздух.

– Твой лучший друг – Джаред, так? Ну вот представь, что тебе приходится расстаться с Эммой, а он начинает с ней встречаться. Потом делает ей предложение. Потом они обручаются и присылают тебе приглашение на свадьбу…

– Я ни за что не бросил бы Эмму. Почему это тебе «пришлось» расстаться с парнем?

Хорошо сыну говорить… Что он знает о жизни, о том, какой тяжелой она может быть? О борьбе за место в мире, который будто и вовсе тебя не замечает? О том, как приходится тратить последние сбережения на платье для выпускного, залезать в кредиты, чтобы хватило на колледж, питаться одной быстрорастворимой лапшой ради возможности осуществить свою мечту?

Эндрю никогда не знал, что значит страдать. Богатый белый мальчик, он чувствовал вину за свое привилегированное благополучие, даже отрицал его – и в то же время не собирался возвращать ежемесячный чек, получаемый с доходов от состояния своего отца. Как и многие другие в том же положении. Нет, Теннисон не винила сына, однако ему не понять, кем она была когда-то и как ее успех зависел исключительно от способности пробиться, хватаясь за любой шанс, и готовности пожертвовать всем, чем угодно.

– После школы я получила крохотную стипендию в Нью-Йоркской театральной академии и тут же, в июне, нашла работу помощницы режиссера летнего театра. Как ни глупо, тогда мне казалось, что передо мной открыт весь мир. Я решила, что просто не могу оставаться прежней. Начиналась новая жизнь, и чтобы добиться успеха, мне нужна была свобода. Я любила Кита и искренне верила, что однажды мы сможем воссоединиться. Он тогда изучал в колледже маркетинг и планировал работать в рекламе. Мы шутили, что он сделает карьеру, поселится в Нью-Йорке, и мы станем жить вместе. А пока мы расстались – по обоюдному согласию. Нам обоим нужно было попробовать на вкус то, чем мы стремились заниматься в жизни. Учти, что скайпа или соцсетей тогда еще не изобрели, единственным способом общения на расстоянии оставались письма и междугородные телефонные звонки, которые стоили баснословных денег. Мир был другим, и поддерживать отношения, когда вы оказались далеко друг от друга, становилось непросто.

Эндрю кивнул.

– Да, понимаю. Представить мне сложно, но звучит все логично.

– Когда я в тот первый год приехала на каникулы, мы снова тусовались вместе и вообще продолжили с того, на чем остановились. Но потом что-то изменилось. Кит и Мелани вместе учились, и их потянуло друг к другу. И, видимо, между ними что-то произошло.

Теннисон не стала говорить, что тогда винила в случившемся одну Мелани. Та была безнадежно влюблена в Кита еще со школы. Они обе положили на него глаз, едва впервые увидели. Теннисон до сих пор помнила, как это было. Родители Мелани только что купили ей хорошенький «Фольксваген-кабриолет», и она каждое утро заезжала за жившей по соседству подругой. В тот день они решили прокатиться с опущенным верхом, распевали песни Мадонны и чувствовали себя круче некуда, – когда тебе пятнадцать, это обычное дело. Дерзкие и сексуальные, они изображали из себя рок-звезд, а между тем надвигался дождь. Над головой уже сгустились тучи, а Мелани вдруг взволнованно сообщила, что у нее не получается поднять верх. Теннисон рассмеялась. По счастью, им помогли в придорожном торговом центре, но пришлось задержаться, и они опоздали.

Когда обе наконец вошли в школу, смахивая капли дождя с налакированных челок, директор Эддисон как раз открывал дверь своего кабинета, выпуская в приемную хорошо одетую женщину. Следом за ней шел самый потрясающий парень, которого Теннисон когда-либо видела. Как в любом фильме, когда на сцене появляется герой-любовник, все вокруг будто расплылось, и в голове заиграла романтическая мелодия. Словно в замедленной съемке Кит откинул со лба длинные обесцвеченные волосы и сунул руки в задние карманы «вареных» джинсов. На нем были кроссовки на высокой подошве и поднятые на макушку зеркальные солнечные очки, темно-синий рюкзак небрежно перекинут через плечо. Другими словами, парень выглядел мега-супер-пупер и даже круче. А судя по сексапильной улыбке, заигравшей на его губах при виде девушек, он и сам это знал.