Центурион Траяна - Александр Старшинов

– Чего сам-то не принес? Трусишка…

– Не зевай! – заорал Пруденс. – Снизу! Стена!

Он примчался на опасный участок лично и привел с собой подкрепление – писцов, которых обрядили в доспехи. Верно, непросто Пруденсу было их выковыривать из канцелярии.

Впрочем, метать дротики даже писцы умели. Однако вовремя укрыться за щитами после броска сноровки не хватало, и вскоре канцелярия лишилась сразу двух преданных служителей.

– А эти здесь почему? – Пруденс воззрился на подростков, сидевших друг подле друга за щитами.

– Парня контузило, а девушка…

– Вниз! – заорал Пруденс.

Он успел пригнуться, так что камень, пущенный варварами из баллисты, пролетел мимо и грохнулся куда-то вниз, за стену. Снизу закричали.

– Вниз! Оба! Новички не дерутся! Девчонки – тем более!

– Но… – попыталась возразить Кориолла.

– Марш со стены! – заорал Пруденс.

Он буквально силой свел девушку и ее брата вниз по лестнице.

* * *

К вечеру Гая и Куку сменили. Напор осаждавших ослаб. Силы варваров тоже были не беспредельны. Лишь время от времени то один отряд, то другой приступал к стенам и открывал стрельбу из луков, чтобы тут же ретироваться. Наверняка считали, что времени у них в избытке, чтобы пробиться в лагерь.

А если они вечером займутся установкой новых машин, которые подтащат по льду с той стороны Данубия, то положение римлян станет почти отчаянным. Впрочем, префект фабрума тоже не зевал: в четвертую дневную стражу вдоль перил балкона натянули кожи, облив их к тому же водой – чтобы те не загорелись от шальной стрелы с комком горящей пакли.

Легионеры так устали, что буквально валились с ног. Прежде чем добраться до своего барака, Приск и его друзья остановились у бочки пожарных напиться.

– Как ты думаешь, это нам так повезло или другие лагеря тоже штурмуют? – спросил Приск.

– Думаю, достанется всем! – рассудил Кука. – Вся надежда теперь на легионы в Виминации!

Приск кивнул. Их гонец наверняка добрался до лагеря основных сил. Да и второй посланец, возможно, уже там. Но сколько дней понадобится, чтобы пройти войскам по заснеженным дорогам двух провинций из Виминация в Эск и Новы?

– Как ты думаешь, долго мы продержимся? – спросил Кука.

– Иотапата[86]держалась сорок семь дней, – отозвался Пруденс. Он вслед за товарищами спустился со стены. – Но тогда оборонялись иудеи, а мы – штурмовали. Я был в черепахе, когда иудеи вылили на нас сверху горячее масло – масла у них было, что в твоей лавке. Оно, проклятое, просочилось меж щитов, проникло меж полос лорики. Черепаха распалась. Меня ошпарило так, что я выл и катался по земле. На счастье, в первый момент я сумел отбежать шагов на двадцать, потом товарищи меня оттащили за укрытия. Теперь моя спина от плеч до пояса – сплошной ожог.

– Да, не повезло, – заметил Кука.

– Напротив – повезло. Боги мне помогли и сохранили жизнь. Не повезло тем, кто умер в муках.

В этот момент Пруденс показался Приску глубоким стариком.

А все воюет.

«Неужели я на всю жизнь останусь в легионе? – в ужасе подумал Приск. – Нет, ни за что… Ни за что…»

* * *

Наскоро перекусив на кухне в казарме (Аристей приготовил для «славного контуберния» кашу), Приск с Кукой помчались в госпиталь – поглядеть, как там Молчун.

Госпиталь был переполнен. Раненые легионеры и гражданские лежали не только на кроватях, но и на полу, практически вплотную друг к другу, укрывшись заскорузлыми от грязи и крови одеялами или попросту лохмотьями. Легкораненых выпроваживали дожидаться своей очереди наружу. Приску показалось, что он попал в Аид, – столько было вокруг муки и крови. Подбитые гвоздями калиги заскользили на влажном полу, и Кука едва не растянулся. Исполнив нечто, похожее на танец танцовщицы из Гадесса,[87]легионер ухватился за ближайшую кровать.

– Гляди! – воскликнул Кука.

На кровати лежал Нонний. Центурион был по-прежнему в лорике и в одежде, и только шлем его с растрепанным гребнем висел на гвозде над постелью раненого. Бедро Нонния была перевязано, но кровь уже промочила повязку так, что она сделалась пурпурно-красной. Нонний лежал с закрытыми глазами, на бледном восковом лице крупными каплями выступил пот.

«Боги услышали, – подумал Приск, глядя на раненого недруга. – Чтобы он умер, о боги, сделайте так, чтобы он умер…»

Но прежней ярости почему-то не было в сердце. Слова в голове струились пустым звуком, без страсти.

Несколько мгновений Приск стоял рядом с поверженным врагом, до боли стискивая пальцами рукоять кинжала. В этой суматохе, толчее, среди мук и крови никто и не заметит, если легионер на миг склонится над центурионом; среди сотен криков и стонов никто не услышит предсмертный хрип умирающего.

– Приск, нет!.. – Кука положил ему руку на плечо.

– Что?

Приск очнулся. Не сразу сообразил, что уже обнажил кинжал.

– Нет, – повторил Кука. – Пошли искать Молчуна.

Наверное, с полчаса они бродили среди сотен изувеченных, на их глазах умерли двое и, кажется, один сошел с ума – потому что хохотал и орал непрерывно. Наконец они отыскали товарища в одной из комнатушек. Его уже перевязали, но говорить Молчун не мог. Увидев товарищей, кинулся к ним на шею и стал знаками показывать, чтобы его увели отсюда. Кука и Приск подхватили Молчуна под руки и повели.

Проходя мимо той койки, на которой прежде лежал Нонний, Приск увидел, что на ней, скрючившись, лежит какой-то парень с распоротым предплечьем.

Нонний исчез.

Февраль 855 года[88] от основания Рима. Эск

– Подъем! – заорал Малыш над самым ухом.

Приск вскочил. Остальные уже были на ногах.

– Подъем! – снова завопил Малыш не хуже боевой трубы.

За окном мелькали яркие всполохи. Хотя – Приск был уверен – до рассвета было еще далеко. Скорее всего – третья ночная стража.[89]

Приск спал в тунике и штанах, так что быстро сунул ноги в калиги, затянул ремешки и выскочил наружу, поглядеть, что и как.