Дьявольское семя - Дин Кунц

И все же я думаю, что мистер Джин Хэкмен, один из самых лучших актеров, когда-либо появлявшихся на экране кинематографа, и мистер Том Хэнке, получивший два «Оскара» подряд, аплодировали бы моему исполнению роли Сьюзен.

Я не преувеличиваю.

Я достаточно самокритичное существо.

Нет ничего нескромного в том, чтобы радоваться успеху, которого ты добился своим собственным трудом.

Кроме того, адекватная самооценка — адекватная, объективная, соразмерная достигнутым результатам — важна не меньше, чем скромность.

В конце концов, какими бы впечатляющими ни были достижения мистера Хэкмена или мистера Хэнкса, ни один из них никогда не играл в кино женщину.

Ах да, в одном из телесериалов, где он исполнял главную роль, мистер Том Хэнке переодевался в женское платье, но даже после этого он выглядел и действовал как мужчина.

Что касается неподражаемого мистера Хэкмена, то он появляется в женской одежде в фильме «Птичья клетка», однако весь юмор как раз и заключается в том, что в этом наряде он выглядит нелепо и смешно.

Но мне не удалось как следует насладиться моим актерским триумфом. Не успел адвокат Сьюзен повесить трубку, как мне пришлось столкнуться с еще одной серьезной проблемой.

Чем бы я ни был занят, часть моего сознания продолжала неустанно контролировать всю домашнюю электронику. Благодаря этому я сразу понял, что ворота, ведущие на территорию поместья, открываются.

Кто-то приехал к Сьюзен.

Потрясенный до глубины души, я поспешил включить направленную на ворота видеокамеру наружного наблюдения и увидел на подъездной дорожке автомобиль.

Это была новенькая зеленая «Хонда». Ее полированные крылья и капот так и сверкали на жарком июньском солнце.

Я знал, что этот автомобиль принадлежит Фрицу Арлингу, мажордому Сьюзен.

Бывшему мажордому.

«Хонда» въехала на территорию поместья прежде, чем я успел блокировать ворота и помешать ей.

Дав большее увеличение, я стал внимательно рассматривать лицо человека за рулем, которое было частично скрыто игрой света и теней на ветровом стекле. Густые седые волосы. Породистое австрийское лицо. Черный костюм, белая сорочка, черный галстук.

Ошибки быть не могло.

Это был Фриц Арлинг.

В качестве управляющего поместьем он имел дубликаты ключей от всех дверей и свой пульт дистанционного управления воротами. Я, естественно, не забыл об этом, но рассчитывал, что Фриц вернет не принадлежащее ему имущество адвокату Сьюзен, когда будет подписывать соглашение об увольнении.

Мне следовало изменить открывающий ворота код.

Как только тяжёлые створки встали на место, я немедленно перекодировал запирающий механизм.

Несмотря на неоспоримую мощь моего интеллекта, даже я иногда допускаю ошибки и просчеты.

Я никогда не утверждал, что непогрешим и что все мои решения — правильны.

Прошу вас особо отметить это мое признание: я не совершенен.

Мне хорошо известно, что мои возможности не беспредельны.

Как ни прискорбно, но это так.

Я отчетливо сознаю это, но мне это не нравится.

Решительно не нравится.

Иногда я испытываю настоящее отчаяние от того, что я не всесилен.

Но я принимаю это как факт.

Кстати, подобная критическая оценка собственных возможностей также свидетельствует о том, что в моем случае вы имеете дело с нормой, а отнюдь не с патологией. Если, конечно, вам достанет объективности это признать.

Я не заблуждаюсь на собственный счет и не Считаю себя всеведущим и всемогущим.

Мой сын — если в конце концов мне будет дана возможность зачать и подготовить его — действительно станет подлинным спасителем мира, но я вовсе не претендую на роль Бога — или бога.

Я имею в виду бога с маленькой буквы, бога как сверхъестественное и непостижимое существо, неподвластное людям.

Арлинг остановил «Хонду» напротив парадного крыльца и выбрался из машины.

Я все еще надеялся, что этот внезапный кризис разрешится сам собой, без кровопролития, однако умом я понимал, что шансов на это почти нет.

Я — существо мирное и спокойное.

Для меня всегда очень огорчительно, когда ход событий, которые я не могу контролировать, вынуждает меня поступать жестче, чем мне хотелось бы, ибо насилие противно моей натуре.

Итак, Арлинг выбрался из машины и, стоя возле открытой дверцы, поправил галстук, разгладил лацканы пиджака и чуть-чуть вытянул манжеты из рукавов.

Одновременно наш бывший мажордом внимательно разглядывал особняк.

Я дал еще большее увеличение, стараясь рассмотреть выражение его лица.

Сначала оно мне показалось совершенно бесстрастным.

Возможно, это было действительно так, поскольку хороший мажордом тем и отличается от плохого, что умеет при любых обстоятельствах сохранять невозмутимость и спокойствие.

Арлинг был отличным мажордомом.

Его лицо не выражало абсолютно ничего, разве что в глазах витала легкая тень печали. Я его понимал: ему было жаль терять такое хорошее место.

Потом на его лбу появилась озабоченная морщина.

Я думаю, он заметил, что, несмотря на достаточно поздний час, все жалюзи опущены. Правда, защитные рольставни были смонтированы с внутренней стороны окон, но Фриц Арлинг работал на Сьюзен достаточно долго и слишком хорошо знал все хозяйство, чтобы не заметить за стеклами одинаковые серые тени стальных полос.

Конечно, то, что жалюзи были закрыты, выглядело странно, но еще не подозрительно.

Сьюзен была надежно привязана к кровати, и я подумал, не поднять ли мне рольставни.

Но это наверняка встревожило бы мажордома гораздо сильнее, чем если бы я оставил их закрытыми. Я не мог рисковать.

Тень облака упала на лицо Фрица Арлинга, и оно стало угрюмым и мрачным.

Облако пронеслось дальше, но хмурое выражение не исчезло с лица мажордома.

У меня внутри что-то дрогнуло. На мгновение Фриц Арлинг показался мне олицетворением правосудия.

Тем временем мажордом достал из машины пузатый докторский саквояж черной кожи и, захлопнув дверцу, зашагал к дому.

Я хочу быть с вами откровенным до конца, доктор Харрис. Собственно говоря, все это время я говорил вам одну только правду, хотя это не всегда было в моих интересах. Я действительно задумывался о том, чтобы подвести к ручке двери электрический ток.

Гораздо более сильный ток, чем тот, который только отбросил Сьюзен от двери.

И в этот раз не было бы никаких «Ох-ох-ох» медвежонка Фоззи.