0,5 - Валерий Александрович Шпякин

купить, чтобы попробовать в первый раз, ведь слышал о «Телеграме», спайсах, закладках от кучи более продвинутых сверстников, слышал по телевизору в новостях и ток-шоу, которые смотрит мама, видел, как эти закладки ищут парни постарше. Быть плохим – круто. Все эти разговоры, которые ведут суровые и глуповатые на вид полицейские, иногда приходя на урок, о том, что с травки можно запросто пересесть на героин, не дают эффекта. Наоборот. Кто станет доверять полицейскому? Папа говорит, что они позор России, что честных уже не осталось.

Какой-нибудь работяга с завода купит себе дозу, потому что впереди день рождения. Нужно угостить друзей, с которыми они соберутся в выходные на даче. Шашлычок, банька и мефчик.

Фен купит студент, у которого впереди жесткая сессия, и стопка книг на столе растет быстрее, чем рвется шнурок: ничто не предвещало беды, ты, как всегда, натянул его, а он хрясь – порвался. Скорость чтения же – неспешный эскалатор.

Спиды нужны и дальнобойщику, чья машина обычно несется в три часа ночи быстрей, чем мысль. Чуть-чуть нюхнешь, и они вроде как догоняют друг друга, идут вровень. Даже хочется еще чуть-чуть педаль в пол вдавить по привычке.

Если ты был соблазнен раз, вероятно, вернешься еще. Не сложно. Просто посмотри на обшарпанную стену.

Среди нагромождения надписей далеко не всему стоит доверять. Точнее, входя в этот супермаркет, не стоит доверять априори, но если нашел хороший магазин – разрешается чуть ослабить эти принципы, особенно если и ты там на хорошем счету.

Бывают подставы. Решишь купить по одному из адресов на стене грамм соли, отдав свою честно заработанную тысячу двести рублей (где-то удивятся таким ценам), а по итогу – найдешь по адресу не один грамм, а пять, каждый – в своем заботливо скрученном свертке из черной изоленты. Покажется соблазнительным вариантом забрать сразу все, только дурак откажется, ведь и место-то такое – просматриваемый из окон вход в подъезд. Рядом никого. Но за поворотом тебя уже ждут, берут под руки, обыскивают и совершенно неожиданно находят пять фитилей, приготовленных к сбыту, а это уже безоговорочное распространение. Плюсик в план: ты в тюрьму на двенадцать лет, а они поедут за следующим.

Бывают мошенники. Решишь купить по одному из адресов на стене грамм соли, отдав свою честно заработанную тысячу двести рублей, а по итогу – не найдешь по адресу ничего. Бывает. Чайки опередили, подумаешь ты. Просишь перезаклад, предлагают за полцены. Оплачиваешь шестьсот, едешь по другому адресу и снова ничего не находишь. Вот невезуха-то. Тебя кинули почти на две тысячи. Сколько таких дураков? Чем больше надписей, тем плотнее поток покупателей.

Вернемся же к нашим баранам. Работают Биба и Боба «рисовальщиками», и все вроде бы хорошо, только рука постоянно болит, а ветер так и норовит сбить струю краски на ладонь. Не палятся, а в случае приемки им пришить можно разве двести четырнадцатую статью – вандализм.

В городе всегда наблюдается нехватка желающих быть слабым звеном – тем самым, что держит в руках опасный наркотик, а не баллон, который в сравнении – игрушка. Чужой опыт, хоть и со скрипом, скрежетом, от этого дела отворачивает тех, у кого мысль о трудоустройстве все же промелькнула. Теперь на это идут либо полные идиоты, либо доведенные до отчаяния люди, но ничего не меняется: из десяти человек, как правило, половина, а то и больше, сидит за наркотики. И пока они будут мотать свои длинные сроки, почти бесконечные, кто-то должен работать. Многие, вернувшись уже постаревшими, устроятся на старое место, потыкавшись в закрытые двери легальных организаций, но только долго не протянут – под колпаком.

Реклама на стенах по типу «80к/неделя» дает свой профит. Правда, и ловят тех, кого наберут по объявлению, гораздо чаще, нежели опытных и прошаренных нарков. Нарки знают хоть что-то о системе, а эти – нет. Но и наркоманы берутся за работу лишь с той целью, чтобы всегда иметь доступ к весу, поэтому часто выходят на заминирование обдолбанными. Это тоже дилетанты, которые долго не живут.

Нашим героям предлагают: либо раскладываете закладки – не много, всего десяток за вылазку, либо ваши услуги отныне не требуются уважаемой фирме. За закладки платить будут, как и остальным, – двести рублей за штуку, но условия чуть проще – все уже расфасовано. Сплошные плюсы! Забираете мастер-клад и бомбите там, где удобно.

Когда даже у опытного человека в кармане материализуется сверток – поведение резко меняется: шаг превращается то в робкую поступь, с постоянным желанием оглянуться посмотреть, не оглянулся ли кто, чтоб посмотреть, не оглянулся ли ты, то в рысцу. Все, что окружает, – кажется подозрительным, мир ощущается враждебно, а полицейские, натасканные на подобное поведение, замечают неладное. Как хищники чуют страх. Как падальщики – скорую кончину другого животного.

В первый же день работы в новой должности этих двоих приняли. Биба и Боба – два долбоеба, гласит народная мудрость.

Обычный патруль ППС, прохлаждающийся на вверенном районе. Два школьника оказавшихся не там, где нужно. Совершеннолетним за организацию в сговоре, за сбыт в крупном размере обычно не дают меньше десяти лет, но по малолетке одному дали три, другому – четыре. Кто-то из них мог соскочить, если бы вес не делили или просто не успели это сделать, но мода такая – быть драгдилером, подержать говно в руках. Смелость эта куда-то, правда, испаряется, когда видишь скользящий взгляд полицейского или зловещую сине-серую машину на горизонте. «Все по чесноку» – тонуть, так вместе.

Отпустили под подписку. В обшарпанном зале суда матери плакали. Отец Бибы послал сына туда, куда обычно не посылают детей, и на суд не явился. Сказал только, что видеть после отсидки не желает в своем доме. Жалеет, что вырастил долбоеба (а нечего было так называть), что теперь Биба – позор семьи. Традиционных ценностей мужик придерживался.

Отец Бобы пытался откупиться, но дело замять не получилось, суммы росли в геометрической прогрессии. К тому же фигуранта в уголовном деле два. На этом этапе ценник космический, недаром в этой стране процент оправдательных приговоров стремится к нулю. Заминаются только громкие дела с участием какого-нибудь чиновника. Пресса – карманная, а память у общества отсутствует.

Но в колонии ему удалось-таки выбить место: сынок попал на кухню и все три года «лепил пирожки». Договорился, занес. Сидел себе Боба и не отсвечивал.

Оба усвоили урок. Каждый четко решил для себя – никогда больше к наркотикам не притронется. Было только немного обидно, что даже попробовать их не довелось, а