Дом, в котором я тебя потеряла - Наталья Росин

Запись была небольшой. На пол-листа. И она следовала после той, что обнаружила я.

20 июня 2004 г.

Сегодня я нарисовала четвертую картину из серии с прудом. На ней Агата еще здорова. Но ее взгляд уже говорит о многом. На самом деле, я так много обвиняла Витю во всех бедах, но отказывалась принимать то, что в ее злобе виноват не он. Я просто боялась себе признаться – моя дочь уже родилась с черным сердцем. Взглянув в ее глаза еще тогда, сразу после родов, мне стало ясно это.

Агата. Ее сердце темное, как агат. Оно пропитано ощущением своей особенности.Я помню, как она дергала меня за волосы и грудь. И не так, как делают обычные дети.

Это я поняла после рождения Алисы. Агата дергала так, чтобы мне было больно. Она упивается чужой болью. Для нее это эксперимент – смотреть, как человеку больно. Я помню, как ударила ее однажды. Это случилось еще до того, как она чуть не утонула. Она просто играла, а потом подошла и ткнула меня рукой куклы в глаз. И я дала ей пощечину. Не сдержалась. Странно, но это сработало. Пока Агата чувствует силу, она безобидна. Только потом я узнала, что есть такое понятие, как нарциссы. Это люди, для которых все остальные просто игрушки.

Поэтому я приняла решение. Пусть Витя делает, что хочет с ней. Пусть кладет ее в больницу, как хотел. Мне уже неважно. Со временем их общая злоба выжгла из меня все добрые чувства. Я заберу Алису после того, как она вернется из лагеря, и вместе уедем к маме. Оформлю развод издалека, чтобы он больше не мог меня ударить. И пусть простит меня Агата. Я плохая мать для нее, но буду хорошей для Алисы. И как хорошая мать я должна позаботиться о своей здоровой дочери.

Я закончила читать и подняла глаза на Агату. Она высилась передо мной, как изваяние в белой ночной рубашке. Величественная, полная тайной, дикой силы. И ее глаза полыхали огнем своей собственной, извращённой справедливости.

– Когда ты это обнаружила? – Тихо спросила я не в силах пошевелиться.

Невозможно поверить в то, что мама собиралась просто сбежать. Хотя ее можно понять. Глядя в глаза Агаты, сверкающие, словно у совы, я тоже чувствовала желание убежать.

– В тот же вечер. – Ответила Агата с чувством своей правоты. – Она не спрятала свой дневник, ушла в ванную и я нашла его. Я всегда все нахожу.

Я вспомнила те же слова, написанные мамой. Да, она всегда все находит. И видимо тогда это стало роковой ошибкой. Зачем же ты написала это, мама? Тебе надо было лучше прятать свои сокровенные мысли.

– Ты убила ее? – Тихо спросила я.

– Нет уж. – Фыркнула Агата, но ее глаза бешено сверкали.

Она села рядом. Я боялась взглянуть на нее, чувствуя приближение прилива. В ее следующих словах слышалось плохо скрываемое злорадство.

– Извини, Алиса, но твой иллюзорный счастливый мирок должен рухнуть. Ее убил наш дорогой отец.

Я дернулась и посмотрела в ее зло смеющиеся глаза.

– Я тебе не верю.

– Как хочешь. – Пожала Агата плечами. – Днем перед тем, как все случилось, меня снова одолел зуд. После того, как я узнала, что мать собирается сбежать вместе с тобой, приступы были очень сильными. Словно под кожей копошились насекомые. Даже вспоминать больно. Я кричала так, как никогда. Отец вколол мне успокоительное, и я проспала до самой ночи. А очнулась от криков. Я уже к ним привыкла, при мне то они не сдерживались и ругались во всю. Но тут кричал отец. Про то, что не отдаст свою дочь. Видимо, он тоже прочитал эту страницу. Или же мать сама во всем призналась. Крики, какая-то возня, шум. И все прекратилось. А потом вошел отец, сильно пьяный и с безумными глазами. И он сказал, что теперь мне можно жить во всем доме. Он повел меня вниз, в гостиную. А на лестнице…

Лицо Агаты вспыхнуло огнем. Я в ужасе слушала ее, не отводя взгляда. Агата взглянула на меня, и я впервые увидела в этих темно-зеленых, почти черных глазах, страх. Она словно все видела заново.

– У нее была свернута шея. – Всхлипнула Агата. – А вокруг лужа крови. Мне стало так страшно, а он просто повел меня дальше, сказал, чтобы я не поскользнулась. Он налил мне вина и весело подмигнул. Словно мы просто дурачились вместе. Он напился и сел перед камином, копался там кочергой. Искры падали прямо на пол. А я, пока он не видел, просто убежала обратно в комнату. Мне было очень страшно. Я сидела долго, а потом почувствовала запах дыма. И снова спустилась вниз. Гостиная уже полыхала в огне, но я еще могла все исправить. Но я взглянула на маму и…не стала.

Агата зарыдала. Я в некотором смятении смотрела на нее. Ее плечо, выпавшее из-под сорочки, дрожало, но я боялась к ней прикасаться. Что-то внутри не давало мне просто поверить в ее слова.

– А как же тело мамы? – Спросила я, дождавшись, пока она немного успокоится. – Почему полиция не обнаружила ее у лестницы?

– Это тетя. – Сказала Агата, поворачиваясь ко мне. – Я позвонила ей, когда поняла, что огонь добрался до лестницы. Не знала, что делать. И плакала, и смеялась. Она приехала, вывела меня из дома и приказала ждать ее у дома. Но я подсмотрела, что она натворила. Я ведь сказала ей, что это отец убил мать. А она тащила ее тело ближе к огню. Чуть сама не загорелась, но все равно шла. Не хотела, чтобы его считали убийцей.

Агата резко вскочила. Она судорожно начала ходить взад и вперед по маленькой комнате. Я с опаской следила за ней. Дерганными движениями она стала расчесывать сначала руки, потом ноги и голову. Я поднялась. Все, что надо, она мне рассказала. И об этом надо подумать наедине с самой собой. Оставаться здесь дальше опасно.

Я поднялась с кровати и осторожно направилась к люку. Но цепкая рука Агаты схватила меня за запястье. Ее лицо близилось к моему. Глаза сверкали темным огнем. Вот и он. Прилив.

– Хочешь опять меня бросить, сестренка? – Зашептала Агата, впивая ногти мне в запястье.

Я чувствовала, как она впивается все глубже. И, неожиданно для самой себя, ударила ее свободной рукой по щеке. Я вложила в эту пощечину всю свою боль и ненависть. Не к самой Агате, а к тому, что сидело внутри нее. Нам искалечили жизнь и виной этому только безумие.

Агата отступила назад, схватившись за щеку. В ее глазах я увидела изумление.

– Больше я не позволяю причинять себе боль. – Сказала я тихо и устало.

Лицо Агаты скривилось. Она вся скрючилась и неожиданно для меня зарыдала. Села прямо на пол и завыла, как ребенок. Я почувствовала, как внутри что-то дрогнуло. Боже, моя бедная сестра. Агата обняла себя обеими руками, а слезы потоком текли по ее щекам.

– Мама, бабушка! Пожалуйста! – Сквозь слезы кричала она.

Дверь люка открылась. На мансарду поднялась бабушка. Она ничего не сказала, а только с грустью покачала головой. И направилась к Агате. Обняв ее и прижав к себе, бабушка укачивала сестру, как маленького ребенка. А та сложилась клубком у нее на коленях.

Я тихо ушла, оставив их наедине.