Обязана быть его - Алиса Ковалевская

— Линия натуральной косметики для мам и детей, — сказал серьёзно, но я заметила появившуюся в уголках его губ улыбку. — Для детей от трёх лет и женщин до сорока.

— Ясно, — тоже улыбнулась и, поддев вилкой кусок омлета, приподняла. Расплавленный сыр ниточками потянулся следом, и я неловко отправила кусочек в рот. Поймала взгляд Демьяна и снова почувствовала смущение.

— Моя прабабушка была итальянкой, — сказал он, не сводя с меня взгляда. — В Италии ценят еду. Когда женщина ест, это красиво, Дарина. Тебе не стоит смущаться. Это действительно красиво.

От его слов я смутилась ещё больше. Вилка дрогнула в пальцах, грудь на пару секунд сдавило, но прошло это быстро.

Ничего не сказав, я поддела ещё кусочек омлета. Красиво… Если бы подобное сказал кто-то другой, я бы, наверное, сочла слова лицемерием или глупостью. Если бы это сказал кто-то другой. Но не Демьян Терентьев.

— Вечером я буду в «Бархате», — Демьян прервал повисшую тишину. — Надир предупредит тебя. Но на всякий случай говорю тебе заранее, чтобы потом ты не нашла поводов в чём-нибудь меня обвинить.

— Хочешь, чтобы я поработала твоей личной официанткой? — положила вилку рядом с тарелкой.

Утро было слишком хорошим, чтобы начинать его с разговора о вчерашнем, но откладывать тоже было нельзя. Воспоминания о том, что он сделал, резанули по живому, напомнив и о встрече с «давней знакомой», и о моём собственном унижении. Судя по тому, как посмотрел на меня Демьян, он подумал об этом же.

— Прежде всего, я хочу увидеть тебя, — Демьян тоже отложил вилку. — Возможно, в скором времени мне снова придётся уехать. И мне бы хотелось провести с тобой перед этим ещё хотя бы несколько часов. Если ты не можешь остаться сейчас, другого выхода, кроме как приехать в «Бархат» я просто не вижу.

— Ты так уверен, что я там всё ещё работаю? — я провела кончиками пальцев по ручке чашки. Положила ладонь на край стола.

— Об этом не беспокойся. Я поговорил с Надиром, — вновь приниматься за еду он не спешил. — Дарина… Тебе стоит знать, что я сожалею о вчерашнем.

Поджав губы, я отвернулась. Нет, всё же в прошлом минувший вечер ещё не был, иначе сейчас я бы не ощутила привкус горечи.

Чтобы как-то избавится от гнёта, мигом навалившегося на меня вместе с ещё свежими воспоминаниями, я сделала глоток кофе. За ним ещё один.

— Ты хоть понимаешь, как это было унизительно? — тихо спросила я, пересилив себя. — Демьян… Ты, конечно, привык делать всё по-своему, но это было слишком. Слишком, Демьян…

— Нет, Дарина, — он взял мою руку и сжал. — В твоей работе нет ничего унизительного. Ты сама принимаешь это именно так, только и всего.

— А как я должна принимать то, что случилось? — чуть раздражённо спросила я и высвободила руку.

Демьян некоторое время молчал. Потом встал, снова включил кофемашину и только после этого заговорил снова.

— Ты думаешь, всё, что у меня есть, появилось сразу? Я тебе расскажу, с чего я начал.

Он опёрся о стол. Взял с доски кусочек сыра и, скрутив трубочкой, сложил пополам. Я ждала. Снова ждала, потому что, несмотря на вспыхнувший внутри гнев, обиду, негодование, хотела услышать. Потому что кроме того далёкого и незначимого, что рассказывал мне Эдуард, о Демьяне я всё ещё не знала ничего. Не знала ничего о человеке, с которым решила попробовать построить заново собственную жизнь. И не только собственную — жизнь своей дочери.

— Я рос в самой обычной семье, Дарина. — Откусил кусочек сыра. Чтобы чем-то занять руки, я взяла чашку и только теперь поняла, что кофе осталось всего на глоток. — Хуже всех мы не жили, но и лишних денег в семье не было. Мой отец закончил медицинский, но… — Он невесело усмехнулся. Кофе был готов, и Демьян, забрав чашку, поставил её на стол передо мной. — Ешь, — почти приказал он и, забрав мою у меня из рук, вернулся к столешнице. Допил остатки кофе. — В девяностые все выживали, как могли.

— А мама? — аккуратно спросила я. Помедлив, всё же взяла вилку.

— Мама давала частные уроки игры на фортепьяно, — губы его снова тронула усмешка, но на этот раз она была мягче. — Порой к ней приходили такие бездари… — усмешка стала заметнее. Он качнул головой и заговорил с прежней собранностью: — Довольно много людей считает, что, если у них есть деньги, с их помощью они, априори, могут всё. Особенно это касается тех, на кого они свалились внезапно. Некоторым мама напрямую говорила, что у ребёнка нет ни слуха, ни чувства музыки, и лучше бы не тратить время, подумать о чём-то другом, но куда уж…

Я едва заметно улыбнулась. Омлет немного остыл, но был всё таким же вкусным, и я, засунув подальше смущение, накрутила мягкий сыр на вилку.

— Деньги, Дарина, это инструмент, с помощью которого можно что-то получить. Но запомни: если инструмент не подходит, он бесполезен. Деньги решают многое, но ставить их во главу угла — ошибка. Ими нужно уметь распоряжаться. И зарабатывать их тоже нужно уметь.

— Ты достиг в этом совершенства, — заметила я с лёгким сарказмом.

— Совершенства в этой жизни нет в принципе, — ответил он, не придав значения моему тону.

Шпильки, что я могла выпустить в его адрес, язвительность, замечания, были для него настолько невесомыми, что я снова почувствовала себя глупо. Передо мной стоял самодостаточный, абсолютно не зависящий от кого бы то ни было мужчина. Не выставляющий на всеобщее обозрение личную жизнь, крайне редко дающий интервью, он рассказывал мне о себе, а я пыталась уязвить его. Господи! Да ему мой сарказм…

— Я начал курьером, — продолжил он. — Тогда я ещё учился в школе и о будущем, честно тебе скажу, не так чтобы задумывался. Как я тебе уже сказал, лишних денег у нас в семье не было, а когда тебе шестнадцать… — Демьян хмыкнул. Сложил руки на груди, и я невольно плотнее свела ноги.

Одетая лишь в его халат, чувствовала взгляд и сама не могла не смотреть на него. Мне нравилось, как он говорил, нравилось, как спокойно и размеренно звучал его голос. Даже в этом было что-то основательное, надёжное, дающее чувство уверенности. Он словно заглядывал в прошлое, проходил уже пройденной дорогой и ещё раз оценивал свой собственный путь, взвешивая его, анализируя.

Сколько я ни пыталась напомнить себе, с чего всё у нас началось, прежнего гнева не было. Скорее желание узнать побольше, заглянуть в его душу, дотронуться до неё, чтобы лучше понять.

— Так вышло, что компания, куда я устроился, занималась производством и реализацией дорогой косметики. Производство находилось в Европе, но сам бренд позиционировался, как российский.

Мне стало ясно, что Демьян дошёл до сути. За время, что мы были знакомы, я уже успела понять, что лишнего говорить он не любит: только то, что действительно важно. Без вранья, без ненужных слов. Исключением, пожалуй, были лишь моменты, когда мы находились в опасной, интимной близости. Его сравнения с молодым вином, шёпот на ухо… Я поспешно отпила кофе. Не хватало ещё сейчас думать об этом!