Прерванный полет "Эдельвейса". Люфтваффе в наступлении на Кавказ. 1942 г - Дмитрий Дегтев

Однако и для немцев конец месяца выдался неудачным. 30 июля в ходе атаки кораблей на Волге, севернее Сталинграда, зенитным огнем был поврежден Не-111Н-6 «1G+DR» лейтенанта Карла Бёренфёнгера из VII./KG27. Самолет дотянул до линии фронта, но до своего аэродрома не сумел долететь. «Хейнкель» упал на землю в районе деревни Островерховки, в 18 километрах южнее Харькова, и весь его экипаж погиб. В тот же день на аэродром в Курске не вернулся и Не-111Н-6 «1G+DK» лейтенанта Шульца из 2-й эскадрильи KG27. В 20 километрах западнее Богучар он был атакован ночным истребителем. После этого летчики сообщили, что выпрыгивают на парашютах. Затем выяснилось, что два члена экипажа – Зигфрид Шульц и бортрадист унтер-офицер Альберт Гейзенбергер – погибли, а дальнейшая судьба двоих других – штурмана обер-ефрейтора Зигфрида Панниера и бортмеханика обер-ефрейтора Вильгельма Шторка – осталась неизвестной.

А в следующую ночь во время боевого вылета на атаку кораблей на Волге был подбит и упал в районе Артемовска, не дотянув 50 километров до аэродрома в Краматорске, Не-111 фельдфебеля Пауля Риттера из 8-й эскадрильи KG55. При этом сам Риттер успел выпрыгнуть на парашюте, остальные же члены экипажа бомбардировщика погибли. Таким образом, в течение суток люфтваффе потеряли сразу четыре бомбардировщика – охотника за кораблями.

Один из пилотов 2-й эскадрильи KG27 «Бёльке» вспоминал о боевом вылете над Волгой: «В одну светлую лунную ночь, когда мы могли хорошо различать как реку и города, так и суда на реке, я летел на высоте около 200 м над Волгой. Мне удалось «положить» две бомбы по 250 кг вблизи от одного судна, правда, без какого-либо видимого результата. Разрывы снарядов русской легкой и средней зенитной артиллерии были далеко позади меня, без попаданий. При очередном заходе я приказал своему штурману обстрелять из бортового пулемета цель впереди по курсу, в то время как я пытался сбросить другие две бомбы. Это было роковой ошибкой, потому что я представлял для русских весьма хорошую цель. Так и случилось: мы получили попадание по полной программе. Радист закричал: «Рули управления снесло! Пет, они вроде бы опять здесь!» Несмотря на весьма опасную ситуацию, мы расхохотались. Счастливый случай оставил нашу машину управляемой. Нам удалось выкрутиться, и я поднялся на высоту 4000 м». После шести часов полета «Хейнкель» благополучно приземлился в Курске. Затем в ходе осмотра в левом руле была обнаружена дыра диаметром 60 сантиметров, а корпусе – множество мелких осколочных пробоин[93].

4 августа Не-111 из I./KG100 и II./KG26, вылетавшие из Крыма, сбросили в Волгу еще 28 мин, шесть из которых взорвалась преждевременно при падении на отмели[94].

Пассажирский пароход «Тургенев» еще в последние дни июля вышел из Астрахани, направляясь в Сталинград за ранеными. Путь до Енотаевки прошел без приключений, но вот, не доходя до Копановки, матросы увидели за кормой приближающийся самолет. Он шел низко над рекой с юго-востока. Вахтенные некоторое время гадали: чей он, наш или немецкий? Все сомнения развеяла бомба, отделившаяся от брюха самолета. Огромный столб воды поднялся по левому борту, осыпав палубу множеством осколков.

Не успели матросы «Тургенева» опомниться, как самолет развернулся и, сделав второй заход, обстрелял корабль из пулеметов. Трассирующие пули пробили верхнюю палубу и вызвали пожар в салоне 2-го класса. На сей раз матрос Александр Раков отчетливо видел лица немецких летчиков, кресты и свастику на фюзеляже. Через две минуты «Хейнкель» пошел на третий заход и сбросил еще одну бомбу, которая взорвалась за кормой судна. В результате были сильно повреждены палубные надстройки. После того как бомбардировщик скрылся за горизонтом, капитан «Тургенева» связался по рации с пароходством. Был получен приказ возвращаться в Астрахань на ремонт. Таким образом, из-за налета рейс к Сталинграду был отложен на несколько дней.

В начале августа пароход «Тургенев» вновь отправился в путь. На сей раз все матросы были настороже, с опаской поглядывая на солнечное июльское небо. Река представляла собой удручающее зрелище. Повсюду по поверхности плавали нефтяные пятна, перемежающиеся со скоплениями глушеной рыбы. Время от времени мимо бортов проплывали обломки кораблей, спасательные круги и изуродованные трупы людей. Кое-где виднелись торчащие из воды остовы затонувших судов. Путь до Каменного Яра прошел без происшествий, и до пункта назначения оставалось около 120 километров. Но тут впереди показался стоящий на якоре пароход «Виктор Хользунов», вышедший из Астрахани на трое суток раньше. Его капитан Евгений Кистович сообщил, что Волга выше Каменного Яра заминирована и продолжать путь слишком опасно.

«Тургенев» застопорил ход и остановился рядом с «Виктором Хользуновым». В реку с грохотом полетел якорь. Стоящие на якоре посередине реки суда представляли собой легкую мишень для бомбардировщиков. Но все было тихо, и мирный степной пейзаж не предвещал никаких приключений. Вскоре была спущена шлюпка, и капитан отправился на ней к своему коллеге. Вместе они связались по рации со Сталинградским портом, и им оттуда приказали, чтобы «Виктор Хользунов» срочно шел дальше, невзирая на минную опасность. На этом короткое свидание двух кораблей закончилось. «Хользунов» обошел с кормы «Тургенева» и направился по фарватеру. Из трубы повалил густой черный дым, и судно стало удаляться на северо-запад. Но тут произошло неожиданное. Через каких-то 200 метров перед носом парохода поднялся огромнейший столб воды, и эхо мощного взрыва раскатами прокатилось по степи.

Матросы на «Тургеневе» с ужасом увидели, как «Виктор Хользунов» начал быстро погружаться носом в воду, уцелевшие члены команды прыгали за борт. Прошло еще несколько секунд, и корпус тонущего судна с треском переломился, кормовая часть на короткое время встала на ровный киль, а затем стала неумолимо уходить вниз. Вскоре над водой остались только клубы дыма и пара, а также отчаянно барахтавшиеся матросы. Капитан «Тургенева» сразу же приказал спустить все шлюпки и приступить к спасению уцелевших. Через полчаса на реке все стихло, и уже ничто не напоминало о катастрофе, кроме всплывшей на поверхность глушеной рыбы и растекшегося огромного пятна мазута…[95]

Николай Ермаков – в 1942 году штурман парохода – вспоминал:

«Когда мы пришли в Сталинград, нас хотели поставить под элеватор для загрузки зерном. Но потом пришел приказ: перевезти, то есть эвакуировать, аэродром. Нас стояло три парохода: «Тургенев», «Лядов» и наш. Погрузились мы, и надо было отплывать, но двигатели на нашем пароходе заглохли, и, как мы ни бились, завести не могли. «Тургенев» и «Лядов» ушли без нас, а мы заночевали. Утром капитан пришел из радиорубки. Мы смотрим – он белый как полотно. Спрашиваем его:

– Что с тобой?

– Взорвался «Лядов»…

Но вот двигатели нашего парохода заработали, и мы пошли. Стали подходить к месту взрыва парохода «Лядов». Капитан сбавил ход… Все были очень взволнованы и напряжены. Свободные от вахты вышли на палубу. Пароход наш идет очень медленно, мы смотрим по сторонам. Каждую минуту ожидаем взрыва, беспокойство растет. Но все же проскочили благополучно. Доплыли до Владимировки – места назначения груза, и тут же занялись разгрузкой. Работали без отдыха: целыми днями разгружали, а ночью скрывались».