У подножия Монмартра - Бритта Рёстлунд

У платформы стоял поезд. Мимо торопливо пробежали какие-то люди с желтыми еврейскими звездами на рукавах. Солдаты подгоняли их гортанными командами. Она улыбнулась им, но они посмотрели на нее со страхом. Она поняла их реакцию – на ее одежде не было желтой звезды. Неподалеку от поезда стоял большой черный легковой автомобиль. Солдат жестом приказал ей сесть в машину. Мать сильно испугалась. Врачебные приемы были ее единственным спасением, ее единственной защитой, оплотом ее безопасности. Что, теперь пробил ее час? Дверь машины открылась, и она заглянула внутрь. На заднем сиденье сидел Эрк, который жестом предложил ей сесть рядом. Шофер в эсэсовской форме повернул ключ зажигания.

– Куда они поехали?

Мой интерес к истории возрос настолько, что я перестала осторожничать с вопросами.

– В Париж.

– Почему в Париж?

– Немецкие войска захватили город. Эрка направили служить в Париж. Он попросил начальство, чтобы ему разрешили взять с собой Юдифь, потому что иначе он не мог бы держать под контролем свой диабет. Мать ее была француженкой, и французским языком она владела как родным. Практически Эрк просто решил взять женщину с собой.

– Но, может быть, она нравилась Эрку, может быть, он воспользовался этим предлогом, чтобы увезти ее из Дахау?

– Он был обыкновенной скотиной! Не будем наряжать дьявола в белые одежды.

До Южной Германии они доехали на машине, а оттуда поезд привез их в Париж, на Лионский вокзал. В Париже они поселились в гостинице, и не просто в гостинице, а в отеле «Риц» на Вандомской площади. Эрк дал матери денег на покупку одежды. Совершенно абсурдный поступок. Сначала он продержал женщину взаперти в течение года в сарае, где был только душ и какое-то подобие туалета, а потом поселил ее в шикарном отеле и одарил деньгами на дорогие покупки. Она пошла в один из самых дорогих магазинов на Вандомской площади и отлично оделась с помощью продавцов. Эрк велел ей на все вопросы о ее имени отвечать, что ее зовут мадемуазель Дёрнер и что она его невеста. Глупый немец. Было бы гораздо правдоподобнее, если бы он выдал ее за свою дочь.

– Ей нужно было это оправдывать?

Глаза месье Каро потемнели.

– Вы подумали обо мне?

– Почему я должна была подумать о вас?

– Да, это все вздор. Нет, ей не надо было это оправдывать. Она наверняка хвасталась этим так же, как хвасталась полученными от Эрка чулками.

Он тяжело вздохнул.

– Я устал, но мы должны поставить точку в этой истории.

Вернувшись в номер, она осмотрела Эрка и сделала ему укол, а потом прошла в свою комнату. Да, ему хватило порядочности поселить ее в отдельной комнате. Он дал ей понять, что она свободна, то есть может выходить из отеля, когда ей вздумается, но должна каждый день быть в его комнате в восемь часов утра, чтобы осмотреть его.

То была первая ночь, когда она, после более чем годичного перерыва, спала наконец в настоящей удобной кровати. Но все ее тело словно окоченело. Удобства не было, она чувствовала себя на этом ложе так же, как на жесткой медицинской кушетке. Именно тогда пришел страх. Она встала и принялась бродить по номеру. В ушах зазвучали выстрелы и крики. Она снова увидела глаза истощенного человека, его взгляд, когда она улыбнулась ему. Она по пыталась вспомнить номер телефона отца. Принялась рыться в саквояже в надежде, что это хоть немного ее успокоит. На краю кровати она вдруг увидела брошюру о «Мулен Руж». Она надела плащ прямо поверх нижнего белья и спустилась к портье, где попросила разрешения воспользоваться телефоном. Она долго вспоминала нужные цифры, потом дозвонилась до коммутатора, откуда ее могли соединить с Германией, но линия не работала. Она отправилась в бар отеля и напилась так, что официанту пришлось буквально тащить ее в номер. Спала она на полу, так как кровать оказалась слишком мягкой, и мать скатывалась на пол при каждой попытке на нее забраться.

Уже в семь часов она стояла у двери номера Эрка. В восемь часов постучалась. Он открыл, посмотрел на мать, очень удивился, но впустил ее к себе. Руки ее тряслись после ночной выпивки, и она долго не могла справиться со шприцем. Эрк дал ей пощечину, и это привело мать в чувство. Она перестала трястись и сделала укол. Это была их последняя встреча.

– Что вы имеете в виду?

– Они больше не виделись. Эрк сдался в плен. Все происходило 22 апреля 1945 года. Из этого сюжета могла бы получиться неплохая книга, а? Ну, например, «Предательство в стиле модерн».

Я хотела возразить против слова «предательство», но передумала.

– Что было потом?

– Все и ничего. Она встала на ноги, оправилась, если можно так выразиться. В Париже она познакомилась с моим отцом, с порядочным человеком. Без него у нее ничего бы не получилось.

– Он был еврей?

– Да, спасибо и на этом!

– Она продолжила свою врачебную карьеру?

– Нет, у нее и так все было хорошо. Она родила пятерых детей.

– Пятерых? Значит, у вас четверо братьев и сестер? Они живы?

– Да, все живы, я – старший. У всех все хорошо, кроме моего младшего брата. Он болен шизофренией. Странно, что мы, все остальные, не болеем этой болезнью. При такой матери это было бы неудивительно.

– Как братья и сестры относятся к матери? Так же, как вы?

– Я не знаю, да, если сказать правду, меня это совершенно не интересует.

– Почему вы так строго ее судите? На мой взгляд, она не совершила никакого преступления. На ее месте я, наверное, повела себя так же.

– Вы – да! Я превосходно это понимаю! Вы до сих пор кладете цветы на ее могилу, и это невозможно объяснить иначе.

Да, он был прав.

– В любом случае она наказана. Никто из ее детей не возлагает цветы на ее могилу.

– Это не так. Она довольно легко отделалась, но подумайте о ее настоящем преступлении.

– Каком преступлении?

– Она приложила руку к спасению палачей. Палачей, лишивших жизни миллионы людей! Какое преступление может быть хуже! Она дешево отделалась. Единственный человек, который отважился ее осудить, – это я! Это я запретил моим сестрам и братьям возлагать цветы на ее могилу и вспоминать о ней. Они пообещали мне не делать этого и хранят верность слову. Вы понимаете, что сделали?

Я не на шутку испугалась. Не того, что он нападет на меня, я испугалась, что он сейчас умрет. Лицо его побагровело, а губы страшно побелели. Ненависть станет причиной его смерти.

– Вы сами сказали, что судьба вашей матери может стать сюжетом хорошей книги. Вы не хотите, чтобы я ее написала?

Он немного успокоился, посмотрел на экран выключенного телевизора.

– Будьте добры, включите, пожалуйста, телевизор.