Аптекарша - Ингрид Нолль

— А как они друг с другом-то уживаются? — поинтересовался Павел. — Они же друг друга ненавидеть должны.

— Может, и должны, но пока что вместо этого трогательно помогают друг другу переносить недуги и страдания.

— И который же из них считает себя настоящим отцом? — изумлялся Павел.

— Оба. Но я выбираю отцом тебя, а тех двоих лишаю отцовства — за недостойное поведение.

Павел рассмеялся.

— Между прочим, Павел вполне мог бы контрабандой протащить сюда банку растворимого кофе, — замечает Розмари. — Как-никак мы в изобилии снабжаем его маслом.

— А кипяток?

— Добуду у нас на кухне, нужен только термос.

Я кивнула, все это только вопрос организации.

Тут вдруг объявился главный врач, да еще без свиты. Розмари просияла, хотя сегодня она еще не успела полить себя духами и надеть свежую ночную рубашку.

У главного для нее хорошие новости: в последнем анализе никаких раковых клеток.

— Я так и знала, — торжествует она.

— Завтра вынимаем катетер, а в субботу можете отправляться домой, — улыбается главный.

Ну и дела.

— Да и у вас срок приближается, — говорит он мне. — Будем переводить вас во второе отделение.

Значит, скоро нам расставаться.

После травматических событий новогоднего вечера Дорит уже несколько раз мне звонила, и мне под разными предлогами приходилось от нее отделываться. То у меня убегал суп, то я устала до смерти, то в дверь позвонили, то я от шефини жду звонка. Заподозрив неладное, Дорит решительно вызвала меня к себе.

— И брось мне эти отговорки, — заявила она.

Оказалось, ей и так уже известно слишком много. Лена играла с дочкой Дорит и рассказала ей, что я прихожу в гости к Зибертам каждый день. Словно строгая гувернантка, Дорит потребовала объяснений.

— Просто мы нравимся друг другу, — сказала я как можно непринужденнее. — Но если ты что-то подозреваешь, то это не так.

— Да какие подозрения, ведь ты же беременна, — деланно отмахнулась Дорит. — Известное дело, дети в этом возрасте любят пофантазировать. Эта Лена рассказывает, что ты будто бы спала с Павлом в одной комнате — в гостинице — и они, дети, при этом присутствовали. Сразу видно: самовнушение ребенка, растущего без матери…

И мы пристально посмотрели друг другу в глаза.

— А как Левин к этой вашей дружбе относится? — продолжала она свой допрос.

— Так он в больнице лежал, — брякнула я не подумав.

Но именно этот отвлекающий маневр неожиданно сработал.

— А что с ним такое? — всполошилась Дорит.

— Дитер выбил ему четыре передних зуба.

Дорит вытаращила на меня глазищи.

— А за что?

— По пьянке, — объяснила я.

— Хотелось бы надеяться, что ты в тот же день вышвырнула этого Дитера из дома, хотя с тебя станется…

Она говорила со мной как с тяжело больной. Послушать ее, так я если не совсем святая, то уж не от мира сего, это точно. Она поговорит с Левином, чтобы тот выставил Дитера, причем сегодня же…

Впервые за нашу многолетнюю дружбу мы всерьез разругались. Она обозвала меня дурехой и обвинила в том, что у меня сдвиг на почве благотворительности.

Тогда, собравшись с духом, я выпалила:

— Да может, ребенок у меня от Дитера!

Но Дорит мне просто не поверила. Безнадежный случай, сказала она.

Когда Дитеру стало лучше, я призвала Левина к постели болящего для решающей беседы. У Левина уже были искусственные зубы, он их люто ненавидел, но свою ярость по этому поводу почему-то вымещал не на обидчике, а на мне.

— Она хочет, чтобы мы бросили жребий, кому быть отцом, — сказал Левин.

Дитер вперил в меня скорбный взгляд.

«Сейчас оба начнут реветь», — подумала я.

— Нет, — сказала я, — я совсем не этого хочу, я хочу, чтобы вы оба подыскали себе новое пристанище. Не желаю больше жить с вами под одной крышей.

— Что мы тебе сделали? — плаксиво заныл Левин.

— Дитер меня чуть не убил, а ты с самого начала обманывал меня с Марго.

— Допустим, но теперь-то мы квиты.

Дитер, который теперь вообще почти все время молчал, на этот раз тоже решил высказаться.

— Если вы меня выкинете на улицу, я покончу с собой, — сказал он таким загробным голосом, что не поверить ему было нельзя.

— Что значит «вы», — взвился Левин, — меня она тоже хочет…

— Ладно, — сказала я, — не такая уж я бессердечная, чтобы сегодня же отправлять вас в ночлежку. Но отныне я буду жить на первом этаже одна, а вы можете располагаться на втором, пока не найдете себе что-нибудь подходящее.

Они оба не проронили ни слова.

Уже к следующему вечеру нижняя квартира была освобождена. Пока я была на работе, Левин перетащил наверх свои пожитки, чтобы разделить с Дитером скорбную юдоль отверженных.

Я предложила Павлу переехать ко мне, но он отказался.

— Не могу же я поселить детей рядом с этим сумасшедшим… — Тут он осекся, видимо вспомнив о своей жене. — Ну, я имею в виду — с этим дебоширом, — поправился он.

Мало-помалу дело шло к весне. В наших местах, в распадке между гор, ее приближение чувствуется раньше, чем в остальной округе. В марте дети устроили праздник солнцеворота и сожгли на рыночной площади огромного ватного снеговика. В начале апреля распустила бутоны моя магнолия, но ее красивые розоватые лепестки из-за частых дождей приобрели буроватый оттенок и уже вскоре легли на землю. Когда огромными бело-кипящими шарами зацвели вишни, мне показалось, что я почувствовала первые движения ребенка. Беременность моя протекала безукоризненно, врач был доволен.

Дитер, несмотря на благоприятные показания Левина, был приговорен к тюремному заключению, которое было отложено до его полного выздоровления. Изредка мы сталкивались в дверях. Ему было ужасно стыдно, и меня это даже слегка трогало. Иногда, сидя в саду, я чувствовала на себе его взгляд, устремленный на меня сверху. По-моему, он главным образом изучал мой живот, проверяя, насколько он еще успел округлиться.

Левин тоже меня избегал. Вначале я опасалась, что оба в мое отсутствие будут пользоваться зимним садом и хуже того — кухней. Но поскольку руки у обоих приделаны неплохо, они уже вскоре соорудили себе наверху нечто вроде кухонного уголка. Спали они в разных комнатах, образовав нечто вроде коммуны двух одиноких мужчин.

Левин хоть и осведомился пару раз о моем самочувствии, но не просил ни денег, ни каких-либо иных одолжений с моей стороны.