Если это судьба - Дарья Кожевникова

Вика осушила рюмку до дна. Сразу бросило в жар, но на сердце немного полегчало. Поэтому когда Тамара спросила:

– Ну что, может, по второй? А потом уж и поговорим, – Вика только кивнула в ответ.

– Ты закусывай, открывай свои пирожные-то, – предложила Тамара.

– Я лучше это… – Вика утерла лоб. – У вас газетки нет?

– Газетки? – удивилась Тамара. – На вот журнал. Зачем тебе?

– Жарко. – Вика принялась обмахиваться. – Лето внезапно пришло.

– А ты все еще в себя не пришла, как я вижу, – заметила Тамара. – Ладная ты девка, симпатичная. За что тебе такое выпало?

– Да, лучше б я с Алешей в бокс тем утром пошла! – вырвалось у Вики прямо из души. – И не мучилась бы уже ни из-за чего. Лежали бы вместе. – Чувства вновь нахлынули волной, заставив ее всхлипнуть. Но Вика пересилила себя, вздохнула. Посмотрела прямо на Тамару: – Я ведь поговорить с вами приехала. И не только об Алеше. С ума я в последнее время схожу, не могу найти себе места. Может, вы мне поможете? Если захотите. Если нет, я все равно буду считать, что не зря приехала.

Уже не зря.

– Да чем я могу помочь-то? Алешку не воскресишь. О наследстве ты вроде тоже не заикаешься. Хотя брак-то у вас был вроде гражданский…

– Да плевала я на наследство. За все деньги мира и одной минуты не купишь, чтобы Алешу снова увидеть, за руку его подержать. Но… Вы знаете, что у него есть брат? По крайней мере, один?

– Мне ли не знать. – Лицо у Тамары вдруг перекосилось. – Ты-то откуда это узнала? Неужели Алешка тебе рассказал? Никому никогда – и вот…

– Нет, не он. Это я узнала уже после его смерти. Точнее – всего несколько дней назад.

– От кого? – изумилась Тамара. – Да о том никто, кроме меня и Алешки, не знал и узнать не мог. Даже следак ничего бы не выкопал.

– Выкопал, – возразила Вика. – Послушайте, я вам все сейчас расскажу.

– Ну, давай-давай. – Все еще не веря, Тамара наполнила рюмки. – Я тебя внимательно слушаю.

Вика не заставила себя долго упрашивать и, вслед за Тамарой решительно осушив свою рюмку, приступила к рассказу. О таинственных «озерных охотниках», об убийстве на даче, о видеозаписях и о беседе со следователем. Тамара ее рассказом оказалась не просто удивлена – изумлена. Судя по ее виду, ожидала она услышать нечто совершенно другое. Что именно – Вика даже предположить не бралась. Просто с надеждой уставилась на Тамару, ожидая, что та скажет в ответ. Но мать Алексея долго молчала, думая о чем-то своем. Потом взглянула Вике в глаза, долго смотрела. И только после этого произнесла:

– Нет, ты не от следака приехала.

– А вы что, сомневались в этом? – У Вики от обиды дрогнули губы.

– Чего ты хочешь от меня? – вместо ответа спросила женщина.

– Я хочу, чтобы вы рассказали мне об Алешином отце. Пожалуйста! Я понимаю, что Алешу не вернуть, но мне дорога любая связанная с ним мелочь. А уж если будет шанс взглянуть на человека, который похож на Алешу… просто взглянуть! Прошу вас!

– Об отце, говоришь? Так нечего мне о нем рассказать, он умер давно. Туда ему и дорога. – Она горько усмехнулась, выдавая прямо противоположные чувства. – Я не стала следаку этого говорить, если хочет – пусть поищет. Тот в свое время фамилию сменил: когда наконец-то решил жениться, взял фамилию жены. Тоже аферист был, Алешка весь в него пошел натурой, только еще почище. И не было у него от других женщин никаких сыновей. Только три дочери! Двух в законном браке нажил, а одну, как и Алешку, вместе с матерью бросил, едва родилась.

– Но как же так? – изумилась Вика. – Вы же сами сказали, когда я сообщила, что у Алеши есть брат: «Мне ли не знать».

– Это совсем другая история! – резко ответила Тамара. – Тебе она ничего не даст, поверь. Из оставшихся в живых именно этот сын не мог быть тем, кого ты видела на участке.

– Почему вы так в этом уверены?

– Потому! Да ладно, теперь уже нечего таить, мне уже все равно. Давно это было… – Тамара тяжело вздохнула. – Алешке лет десять исполнилось, как его папаша снова у меня объявился, а я, как дура, снова устоять перед ним не смогла. Ты-то как женщина сможешь меня понять, если по Алешке так сохнешь. Похожи они были с отцом, очень похожи. Особый магнетизм какой-то был у обоих. Так вот, папашка-то Алешкин просто позабавиться ко мне в тот раз зарулил по старой памяти, а я, как дура, загорелась несбыточными надеждами! Забеременела и решила: хоть и перебиваемся с Алешкой с воды на хлеб, а все-таки рожу! Может, с одним-то сыном он меня бросил, а с двумя детьми уже не оставит? Дура я была! Наивная. Отхватила еще где-то полгода своего женского счастья, а потом он опять меня бросил беременную, теперь уже навсегда. А вскоре и официально жениться собрался. Что я тогда пережила! То его убить хотела, то с собой покончить! Так и металась до самых родов! А потом родила одного, да дебила. Волосы на себе в роддоме рвала! Вначале все-таки забрала мальчишку домой, не смогла его там оставить. Сашенькой назвала. И Алешка на удивление хорошо к нему относился. Но как мы стали жить! Раньше-то не шиковали, а тут вообще докатились до нищеты. Младенец времени требует, внимания, денег. Я работать не могу, а Алешка после школы себе халтуру ищет. И ради чего?! Был бы хоть Сашенька нормальным! Так ведь нет! Знала, что по сути растение в горшочке выращиваю. И ради этого многое отнимаю у старшего сына, и без того жизнью не избалованного. В общем, когда однажды Алешка в очередной раз пришел домой после учебы и работы и заснул прямо за столом над тарелкой, я не выдержала. Пошла и написала отказ от Сашеньки. Определила его в интернат. Алешка этого не одобрял, бурно возмущался. Да и мне не по себе было, дебил – не дебил, а дитя ведь живое. Но отступать я не стала, прежде всего ради старшего сына. Однако не совсем я его оставила поначалу, навещали мы с Алешкой Сашеньку. Навещали не раз, хоть добираться до интерната не ближний свет. Он нас узнавал, гукал что-то на своем языке, руки тянул за гостинцами. А когда мы уходили – плакал. Из-за этого-то я и перестала его навещать, не было моих сил его плач слушать. Впоследствии Алешка ездил к Сашеньке один. От него я знала, что и в двадцать лет Сашенька так же гукал и тянул руки за конфетами. Меня к нему ехать больше не тянуло. Может, и до сих пор Сашенька в своем интернате живет? Я бы его и навестила теперь, да страшно. Не собраться мне с силами, чтобы на него взглянуть. Хотя, может, и надо. Единственный ведь сын теперь остался, какой-никакой. И один-одинешенек, потому что Алешка больше никогда к нему не приедет. Странная это была дружба, не ожидала я такого от Алешки. Наверное, единственная его слабость за всю жизнь. Потому что больше ничего он не делал просто так, у него все всегда было просчитано на пять ходов вперед. И ты, девонька, не обольщайся, с тобой он тоже жил в основном из корысти. Такой он был, Алешка…

– Нет! – возразила Вика. – Зачем вы так про него?! И потом, если у него все было на пять ходов вперед, то что же он тогда с профессором в институте не перестраховался? С тем, который его страшно обманул?