Шестое Правило Волшебника - Терри Гудкайнд

Смертельная пляска с Джеганем началась. Никки снова отстраненно спросила себя, не расстанется ли она на сей раз с жизнью.

Джегань убил немало сестер, не угодивших ему. То, что Никки была подле него в безопасности, объяснялось ее полным безразличием к собственной жизни. Оно очаровывало Джеганя именно потому, что он знал: безразличие это абсолютно искреннее.

– Временами ты просто дурак, – произнесла она с ненаигранным презрением, – слишком самоуверенный, чтобы разглядеть то, что у тебя под самым носом.

Он заламывал ей руку до тех пор, пока Никки не подумала, что сейчас сломается кость. Его тяжелое дыхание согревало саднящую щеку.

– Я убивал людей за куда менее непочтительные слова

Несмотря на боль, Никки издевательски проговорила:

– Значит, ты собрался утомить меня до смерти? Если хочешь убить, валяй. Возьми за горло и удави или избей так, чтобы я истекла кровью у твоих ног. Только не думай, что сможешь удушить меня своими угрозами! Если хочешь меня бить, так будь мужиком – и бей! Или заткнись.

Большинство людей допускали грубую ошибку, принимая Джеганя за тупого безмозглого костолома. Он таким вовсе не был. Джегань был одним из умнейших людей, каких Никки встречала за всю свою долгую жизнь. Жестокость была его маской. Имея доступ к разуму многих людей, он имел доступ к их знаниям, мудрости, мыслям. И это лишь укрепляло его ум. А еще он знал, чего люди боятся больше всего. Если что в нем и пугало Никки, так это не жестокость, а ум. Она точно знала, что этот ум может быть неисчерпаемым источником жестокости.

– Почему ты убила его, Никки? – снова спросил он, уже слегка остыв.

В ее мозгу, как защитная стена, пробегали мысли о Ричарде. Джегань наверняка видел это по ее глазам. Она знала, что отчасти ярость Джеганя вызвана тем, что он не способен проникнуть в ее разум, не может владеть ею так же, как многими другими. Ее понимающая ухмылка дразнила, намекая на то, чего он не мог получить.

– Я просто позабавилась, вынудив великого Кадара Кардифа молить о милосердии, а потом отказав ему в этом.

Джегань снова взревел. Звериный рык звучал неуместно в изысканной спальне. Никки увидела, как его рука устремляется к ней. Стены завертелись. Она ждала, что ударится обо что-то и переломает себе все кости. Но вместо этого подлетела и приземлилась на чем-то неожиданно мягком – на кровати, сообразила она. Каким-то образом она избежала столкновения с мраморными и деревянными столбами по углам. Похоже, судьба плутует с ней.

Джегань навалился на нее.

Никки подумала, что теперь он наверняка забьет ее до смерти. Но он лишь пристально глядел ей в глаза. Затем сел, придавив ей бедра. Могучие руки принялись развязывать шнуровку корсажа. Рванув ткань, он обнажил ее грудь. Пальцы сжали нежную плоть и давили до тех пор, пока у Никки не выступили слезы.

Никки не смотрела на него и не сопротивлялась, а просто неподвижно лежала, пока он задирал ей подол. Мысли ее устремились далеко, туда, куда, кроме нее, никто не имел доступа. Джегань обрушился на нее всей тяжестью, выбив воздух из легких.

Держа руки вдоль тела, не моргая, Никки смотрела на шелковый полог кровати. Мысли ее носились далеко. Боль тоже казалась чем-то отдаленным. А дышала она по привычке.

Пока Джегань занимался своим делом, Никки размышляла о том, что предпримет в дальнейшем. Открывшиеся сейчас возможности прежде казались ей совершенно нереальными. Теперь же это очень даже осуществимо. Нужно только решиться.

Джегань шлепнул ее, заставляя вернуться к нему.

– Ты слишком глупа, чтобы хотя бы хныкать!

Никки поняла, что он кончил. И вовсе не рад, что она этого не заметила. Пришлось напрячься, чтобы не потереть челюсть, болевшую от того, что Джеганю казалось легким тычком. Пот с его подбородка капал ей на лицо. Могучее тело блестело от усилий, которых она даже и не заметила.

Нависнув над ней, Джегань смотрел ей в глаза, тяжело дыша. Конечно, доминирующим в этом взгляде был гнев, но Никки показалось, будто там промелькнуло что-то еще: сожаление, а может быть, мука или даже боль.

– Именно этого вы от меня хотите, превосходительство? Чтобы я хныкала?

Он лег на бок рядом с ней.

– Нет. – В его голосе звучала горечь. – Я хочу, чтобы ты реагировала.

– Но я реагирую, – произнесла Никки, глядя на полог. – Просто это не та реакция, которая тебе нужна.

Джегань сел.

– Да что с тобой такое, женщина?

Никки посмотрела на него и отвела взгляд.

– Понятия не имею, – чистосердечно ответила она. - Но думаю, что выясню.

– Раздевайся. Проведешь ночь здесь, – махнул рукой Джегань. – Прошло много времени. – Теперь настал его черед уставиться на стены. – Мне не хватало тебя в постели, Никки.

Никки не ответила. Она не верила, что в постели ему хоть чего-то недостает. И сильно сомневалась, что он вообще понимает, что значит по кому-то скучать. Чего ему точно не хватает, подумала она, так это умения скучать по кому-то.

Никки села, свесив ноги с кровати, и принялась выпутываться из платья. Она повесила платье на спинку стула. Выудив из-под покрывала нижнее белье, аккуратно положила его на стул, затем сняла чулки и сложила туда же. Джегань наблюдал, скользя взглядом по ее телу, смотрел, как она разглаживает смятое платье, следил за таинственным поведением женщины, ведущей себя как женщина.

Сложив одежду, Никки повернулась к нему. Она гордо стояла, позволяя ему разглядывать все то, что он мог получить только силой и никогда – как добровольный дар. Она видела промелькнувшее на его лице сожаление. И это была ее единственная победа: чем чаще он брал ее силой, тем лучше понимал, что только так и может ее получить, и тем сильнее это его бесило. Никки скорее бы умерла, чем добровольно отдалась ему, и он знал эту жестокую истину.

Наконец он подавил свое потаенное горькое желание и посмотрел ей в глаза:

– Почему ты убила Кадара?

Ники села на край постели напротив Джеганя, вне его досягаемости, но так, что он мог достать ее рывком, и пожала обнаженными плечами.

– Ты – не Орден. Орден – не какой-то один человек, а идеал справедливости. И в этом качестве переживет любого человека. Ты в данный момент служишь этому идеалу и Ордену в качестве обычного изувера. В этой роли Орден может использовать любого садиста. Тебя, Кадара или еще кого-нибудь. Я просто убрала того, кто когда-нибудь мог бы стать угрозой для тебя, прежде чем ты перерастешь свое нынешнее амплуа.

Джегань усмехнулся:

– И ты ждешь, чтобы я поверил, будто ты оказала мне услугу? Да ты надо мной издеваешься!

– Если тебе нравится так думать, то пожалуйста.

Ее белая кожа резко контрастировала с тяжелым темно-зеленым покрывалом и зелеными простынями. Джегань лежал на спине поверх покрывала, откинувшись на кучу смятых подушек, бесстыдно открытый ее взору. Его темные глаза стали еще темнее.