Гендер и власть. Общество, личность и гендерная политика - Рэйвин Коннелл

Фрейд использовал термин «катексис» для обозначения психического заряда или инстинктивной энергии, направленной на психический объект, например идею или образ. В данной работе я придаю ему более общий смысл конструирования эмоционально нагруженных социальных отношений с объектами (т. е. с другими людьми) в реальном мире. Важно иметь в виду, что, как и в трактовке Фрейда, чувство, направленное на другой объект, может быть враждебным, а не только приязненным. Оно может быть также одновременно враждебным и приязненным, т. е. амбивалентным. Наиболее близкие отношения между людьми имеют именно такой уровень сложности.

Разумеется, сексуальные практики управляются также и другими структурами. Желая деромантизировать «торговлю женщинами» («the traffic in women»), Эмма Гольдман едко замечает:

В то же время как психоанализ, так и движение за сексуальное освобождение указывают на то, что паттерны эмоциональной привязанности сами по себе играют ограничивающую роль. Вероятно, их можно анализировать, не впадая в романтизм.

Социальное формирование паттернов желания наиболее наглядно проявляется через набор запретов. Табу инцеста, специальные законы против изнасилования, «возраст согласия»[14] и гомосексуализм – все это примеры запрещений сексуальных отношений между какими-то конкретными людьми. (Строго говоря, законы запрещают конкретные действия, но интенция состоит в том, чтобы разрушить и сами отношения.) Психоаналитические теории эдипова комплекса и супер-Эго интерпретируют влияние общества на эмоции в основном в терминах интериоризации запретов. Однако запреты были бы беспочвенны без предписаний любви и брака с подходящими для этого людьми и без утверждения определенного вида маскулинности и фемининности. Социальный паттерн желания представляет собой единую систему запретов и стимулов.

В нашей культуре хорошо прослеживаются два организующих принципа. Объекты желания обычно определяются с помощью дихотомии и оппозиции женственного и мужественного, а сексуальная практика в основном организуется в рамках отношений между двумя людьми.

Данные истории и сравнительных исследований разных культур показывают, что связи между полами не всегда были организованы в терминах дихотомии. В настоящее время в богатых капиталистических странах сексуальность жестко организована или как гетеросексуальная, или как гомосексуальная. Если модель сексуальных контактов не может быть отнесена ни к гетеро-, ни к гомосексуальной модели, мы определяем ее как смешанную – бисексуальную. Хотя основной структурой привязанности чаще всего считается пара, гендерная дихотомия желания, по-видимому, имеет некоторый приоритет. Когда пара распадается и ее члены вступают в новые отношения привязанности, почти всегда новый партнер бывает того же пола, что и прежний, каким бы он ни был.

В рамках господствующего паттерна катексис основывается на сексуальных различиях. «Женщина нуждается в мужчине, а мужчине нужна пара» – и так до скончания времен. Солидарность гетеросексуальной пары формируется скорее на базе какого-то рода взаимности, нежели на базе общности ситуации или опыта. В этом ее заметное отличие от солидарностей, созданных структурами труда и власти. Скрытое противоречие, которое здесь содержится, неоднократно служило темой для романтической литературы, а также было довольно важной политической проблемой для феминизма последнего десятилетия. Более того, именно различие полов в значительной мере придает отношениям в паре эротический оттенок. Поэтому различие полов может подчеркиваться как средство усиления удовольствия. Именно этим может объясняться системное преувеличение гендерных различий, которое обсуждается в Главах 4 и 8.

Но «различие» – логический термин, а социальные отношения выходят за пределы логических. Члены гетеросексуальной пары не только различны, они еще и специфическим образом неравны. Гетеросексуальную женщину представляют как сексуальный объект иначе, чем гетеросексуального мужчину. Индустрия моды, индустрия косметики и содержание массовой прессы служат наглядным тому подтверждением. Например, на обложках и женских, и мужских гламурных журналов размещены фотографии женщин, разница состоит лишь в том, как модели одеты и какие они принимают позы. Говоря обобщенно, эротическая взаимность в гегемонной гетеросексуальности базируется на неравном обмене. Участие женщин в этом неравном обмене, как отмечала Эмма Гольдман, можно объяснить материальными причинами. «Двойной стандарт», разрешающий промискуитетную сексуальность мужчинам и запрещающий ее женщинам, абсолютно не означает, что мужчин обуревают более сильные сексуальные желания; это означает только то, что у них больше власти.

Процесс сексуализации женщин как объектов гетеросексуального желания включает в себя стандартизированные представления о женской привлекательности – что подразумевает само понятие «мода» («fashion»[15]). Вокруг этого существует целый комплекс напряжений и противоречий. Хотя враждебность может быть и часто бывает направлена на целую гендерную категорию (женоненавистничество, мужененавистничество, гомофобия), относительно привлекательности этот принцип не действует. Скорее гетеросексуальность и гомосексуальность как структурные принципы выступают в роли дефиниций социальной категории, в рамках которой может быть выбран партнер. Вероятно, следствием этого является то, что они конструируются за счет исключения той категории, из которой партнер не может быть выбран.

На психологическом уровне это предполагает подавление, а на социальном уровне – запрещение. И то и другое способствует привлечению внимания к отрицаемому объекту. Классический психоанализ познакомил нас с этим явлением, назвав его амбивалентностью. Его значимость для понимания конструирования маскулинности будет обсуждаться в Главе 9, здесь же я хочу обратить внимание на его структурные подтексты. В работе «Я и Оно» («The Ego and the Id») Фрейд замечает, что «полный эдипов комплекс» имеет две стороны. Под известным треугольником любви и ревности лежит совокупность эмоциональных отношений, в которой привязанности распределяются иначе:

Карл Юнг предположил: общее правило состоит в том, что подавляется та эмоция, которая не может быть выражена в социальной практике, в результате чего бессознательное предстает как негатив сознательного мышления и общественной жизни.