Есть время жить - Игорь Негатин

Одного из отморозков, привалив к машине, посадили на землю и начали то, что называется экспресс-допросом. Суть проста: узнать все, что тебя интересует, и при этом не растекаться мыслью по древу, вдаваясь в ненужные уговоры. Это, может, в фильмах на это время есть — взывать к благоразумию и с пленным слюнявые разговоры разговаривать. У нас не было ни времени, ни желания. Пока Айвар следил за дорогой и вторым пленным, я занялся нашим первым респондентом, раненным в ногу парнем лет тридцати. Лысоватый, по фигуре видно, что в хорошей спортивной форме, на скуле небольшой шрам.

— Давай, парень, по-быстрому. Спрашиваю — отвечаешь, время дорого. Как зовут, откуда приехал, сколько вас и где обосновались? — Я оттянул двумя пальцами его нижнюю губу и посмотрел в глаза. — Ответишь — умрешь быстро и без боли, обещаю.

— А не пошел бы ты… — промычал он. Дальше приводить его слова, состоящие по большей части из угроз, смысла нет — сами представляете. Как говорится, товарищ на контакт идти явно не хотел, что и дал нам понять своим некультурным поведением. Хм, мы тоже люди занятые, поэтому сделал проще: наступил на раненую ногу, с удовольствием послушал его крик и, содрав с одной ноги кроссовку, предложил — или общаемся по-хорошему, или за каждый отвергнутый вопрос отстреливаю один палец на ноге. Потом, когда он останется без пальцев, прострелю живот и брошу подыхать на дороге. Послушал очередную порцию нецензурщины и угроз. Выстрелил. Гоблин визжал так, словно ему заживо почку вырезали. Вот так всегда — чем крупнее выглядит, тем быстрее ломается. Задал еще один вопрос, а в ответ опять мат. М-дя, видно, тупой — не дошло с первого раза. Пришлось еще несколько пальцев отстрелить, чтобы понял — шутить здесь никто не будет, да и пальцы скоро закончатся.

Вот так, можно сказать — мило беседуя, выудил из него информацию. Насколько она достоверна — проверим на втором пленном; вот он, беспокойно по травке ерзает, метрах в двадцати отсюда — видно, впечатлен криками. Через пять минут выяснил, что он из банды, которая насчитывает около тридцати человек; хорошо вооруженные, обосновались недалеко — в Рамучяй. Поселок небольшой, находится между Кармелавой и Каунасом (кстати, это у него нас обстреляли по дороге на дачу). Жители платят бандитам дань и работают в обслуге. Сначала были попытки бунтовать, но отморозки расстреляли человек десять и теперь жировали, разъезжая по округе и грабя население. Зомби в городке нет, бандиты зачистили территорию, а тех, которые добредали из города, отстреливали на подходе. На границах поселка устроены посты, где постоянно дежурят хорошо вооруженные люди.

Второй бандит был еще разговорчивее, видно, крики убедили не сопротивляться. Рассказал не только про базу. Описал, как устраивали гладиаторские бои в вольерах, между захваченными людьми и зомби. План на земле нарисовал — где их база находится, сколько народу в группировке и как размещаются посты. В общем, «раскололся по семи эпизодам, и схованку, где бибика захоронена, тоже сдал». Он первым и улегся под деревом, с пулей в голове — в благодарность за информацию. В отношении второго у меня появилась вполне дизайнерская задумка — мы подвесили его на дерево и, распоров живот, оставили. Хотели ему «красный тюльпан» сделать, но практики маловато. Да и бандит почему-то сдох раньше, чем мы закончили. Это «произведение» мы оставили висеть на дереве, как милую шутку каунасских рекламистов, и вернулись к машинам. Если бандиты своих обнаружат — уверен, им должно понравиться.

Жестокость? Изуверство? Не годится для культурного человека? Хрен! Запомните, господа: то зверство, на которое способен доведенный до края образованный человек, этим гоблинам и во сне не приснится, у них просто фантазии не хватит. А у нас перед глазами еще стоял вид девчушки, разложенной на лесной дороге, рядом с трупом ее отца и обезумевшей матерью, так что моралисты могут идти лесом, никуда не сворачивая!

Машины мы, конечно, не взяли — они нам на фиг не нужны. Обчистили багажники, слили бензин — двадцать литров на дороге не валяются. Оружие? С этим повезло — у бандитов нашелся потертый АК-74 м, к нему четыре полных магазина и три сотни патронов россыпью, обрез охотничьего ружья двенадцатого калибра, семнадцать дробовых патронов и Иж-71, с регулируемым прицелом, под 9x17 мм и с одним запасным магазином.

В «пыжике» личные вещи, бейсбольная бита со следами крови и маленький револьвер под патрон флобер, калибра 6 мм. Повертев в руке, я бросил его обратно на сиденье — игрушка. Среди вещей нашлась сумка «мечта оккупанта» с продуктами и небольшой пакет супов быстрого приготовления.

Женщина однозначно сошла с ума. Она все это время сидела, словно оцепенев, а потом, даже связанная, начала бросаться на нас, словно это мы ее дочь изнасиловали. Взять с собой? У нас не сумасшедший дом. Оставить на дороге? Тоже нет. Пристрелить? Переглянулись с Айваром, он в ответ лишь пожал плечами и полез за сигаретой.

— Док рассказывал, что это реактивный психоз. Слушай, Айвар, потом покуришь, что с ней будем делать? — Я огляделся вокруг. — Время дорого.

— С собой взять глупо, развязать — глаза выцарапает, у нее вид бешеный. Дилемма, блин — ни взять, ни отпустить. Оставлять — тоже не дело, нечего зомби плодить, их и так хватает. Придется пристрелить. — Айвар в несколько затяжек выкурил сигарету и повернулся ко мне. — Ты или я?

Роберт

3 апреля, вечер

Ветерок есть, но легкий, не сильнее трех метров в секунду. Веточки едва колышутся — точно не больше. Расстояние, по сетке бинокля, где-то метров триста. Точно не определишь, это только кажется, что все легко и просто, а возьмешь лазерный дальномер, и диву даешься, какие ошибки допускаешь «на глазок». Ветер с левой стороны, это важно — значит, пулю опускать будет. На таком расстоянии пуля просядет сантиметров на пятьдесят, да еще ветерком снесет на пятнадцать. Вот такую поправку и возьмем — прямо по сетке.

Мы с Айваром устроились на опушке леса, напротив поворота на Рамучяй. У дороги был устроен блокпост, о котором нам рассказали пленные. Удобно — куда бы люди ни ехали, мимо поста придется проезжать, так что дерут эти соловьи-разбойники и конного, и пешего, как им в голову взбредет. Хорошо, если просто ограбят, а то ведь могут и в рабство определить, говорили же про гладиаторские бои. Пост был так себе, несерьезный — сложенный из мешков с песком. Сверху это сооружение закрывал навес в виде большого зонта, которые устанавливали в небольших уличных ресторанчиках для защиты столиков от дождя, рядом с мешками дымила железная бочка — ночи еще холодные. На посту два человека, один из них вооружен калашниковым, у второго, по-моему, MP-5, скорее всего, с полицейского сняли. Стоят, разговаривают, один столб подпирает, второй на месте крутится, словно ему в задницу шило воткнули.

Ну давай, болезный, повернись ко мне передом, нечего у себя за спиной высматривать, там узоров нет. Ну во-о-от, умничка какой, аккуратно так встал, теперь не вертись, сейчас вылетит птичка! Гулко хлопнул выстрел, охранника толкнуло на бруствер, сложенный из мешков с песком, и он грузно осел, оставив на мешках смазанное пятно крови. Представляю, какая дырка у него на спине образовалась. Айвар, не отрываясь от бинокля, поднял большой палец: «Класс!»