Рейх. История германской империи - Борис Соколов

«Жребий брошен. 1 февраля начинается беспощадная подводная война. За нее высказалось главное командование. Гинденбург и Людендорф заявили, что, независимо от других выгод, подводная война послужит им стимулом для наших войск. Строго конфиденциально: мораль в армии сильно упала. То, что пережито нами несколько недель назад под Верденом, было самым болезненным за всю войну. Четыре французские дивизии обратили в бегство и взяли в плен пять наших дивизий. Военное начальство утверждает, что это следствие разговоров о мире. Армия убеждена, что скоро будет мир, для чего же приносить себя в жертву? Людендорф доказал, что это совершенная нелепость».

Характерно, что и Гинденбург с Людендорфом не верили в практическую эффективность неограниченной подводной войны и рассматривали ее больше в качестве некоего морального стимула к борьбе для измученного войной населения. Жестоко страдающие от войны немцы должны были утешиться тем, что главный виновник их бед, Англия, теперь вынуждена будет испытать все тяготы войны, когда германские подводные лодки будут топить все суда, направляющиеся к берегам «коварного Альбиона».

Тем не менее с 1 февраля 1917 года была объявлена неограниченная подводная война. Немецкие субмарины топили теперь все суда, шедшие на Британские острова, в том числе нейтральные. Это, равно как и революция в России, ускорило вступление в войну на стороне Антанты США. 6 апреля 1917 года Америка объявила войну Германии. В США опасались, что Антанта может потерпеть поражение или хотя бы свести войну «вничью». Это не только поставило бы под угрозу американские вложения в военное производство для союзников, но и сохранило бы Германию в качестве главного торгового и промышленного конкурента Соединенных Штатов. С вступлением США в войну поражение Центральных держав было предопределено, так как ресурсы Антанты неизмеримо возросли.

Рейнхард Шеер (1863–1928) – германский военный деятель, адмирал. Командующий германским Флотом открытого моря в Ютландском морском сражении, одном из крупнейших морских сражений в истории

С этого момента военно-политическое руководство Германии, если бы оно трезво оценивало ситуацию, должно было бы в срочном порядке искать компромиссного мира с Антантой на основе довоенного статус-кво и даже с возможной уступкой части германских колоний. Ведь американские верфи и военно-морской флот были в состоянии быстро восполнить самые неблагоприятные последствия неограниченной подводной войны. Однако в Германии надеялись, что благодаря революции в России и вызванному этим падению боеспособности русской армии удастся перебросить достаточно войск с Востока на Запад и достичь там решающего успеха до того, как в бой вступят в массовом количестве американские подкрепления.

К концу февраля 1917 года, когда в России произошла революция, положение на фронте было стабильным. Продолжалась однообразная позиционная война, способствовавшая падению морального духа войск. Еще с осени 1916 года в русской армии резко усилились антивоенные настроения. Солдаты устали от войны, целей которой они не понимали, а почти все кадровое офицерство оказалось к тому времени выведено из строя. Офицеры же военного времени – выпускники школ прапорщиков зачастую не имели необходимого командирского опыта и авторитета у подчиненных. Вследствие больших потерь в кампании 1916 года пришлось досрочно призвать 1,9 млн. человек. Предназначенных к призыву в 1917 году 1,4 млн. человек не хватало даже для укомплектования запасных батальонов. Росло недовольство войной и властями. В ноябре 1916 года один из офицеров расположенной в Могилеве Ставки писал в Думу: «Дайте нам мир – вот лозунг теперешних солдат». В сводке настроений в армиях Западного и Северного фронтов, представленной в начале 1917 года правительству Министерством внутренних дел, отмечалось: «Возможность того, что войска будут на стороне переворота и свержения династии, допустима, так как, любя царя, они все же слишком недовольны всем управлением страной». Из-за нараставшего расстройства транспорта в конце 1916 года фронты получали только 61 % требуемого продовольствия, а в феврале 1917 года – лишь 42 %. Накануне революции на ближайшем к Петрограду Северном фронте продовольствия осталось всего на два дня.

28 февраля (13 марта) 1917 года Временный комитет Государственной думы обратился к армии и флоту с призывом «сохранить полное спокойствие», пообещав, что «общее дело борьбы против внешнего врага ни на минуту не будет прекращено или ослаблено». От войск требовали «так же стойко и мужественно, как доселе… продолжать дело защиты своей Родины». Сменившее Временный комитет Временное правительство подтвердило лозунг: «Война до победного конца!» Однако революция посеяла в армии семена разложения, давшие быстрые всходы на подготовленной почве. Германское руководство надеялось, что быстрое падение боеспособности русской армии заставит Россию заключить сепаратный мир. О возможности же «революционизирования» собственных войск под влиянием русского примера оно еще не задумывалось. 22 мая главнокомандующий немецким Восточным фронтом фельдмаршал принц Леопольд Баварский предложил России объявить перемирие и начать переговоры о мире. Временное правительство эти предложения отвергло. Тем не менее стремление к миру в войсках нарастало. Сразу после революции началось стихийное братание солдат воюющих сторон, что встретило одобрение австрогерманского командования. Братание, как надеялись немцы и их союзники, должно было ускорить разложение русской армии. Бойцы сходились на нейтральной полосе между окопами, мирно общались, обменивались подарками. Путь к восстановлению боеспособности армии Временное правительство видело в организации победоносного наступления. Опытные генералы и офицеры к успеху подобного замысла относились крайне скептически. Будущий донской атаман и известный писатель, а тогда командир 2-й Сводной казачьей дивизии генерал Петр Краснов вспоминал: «Меня спросили, как я смотрю на переход в наступление революционным и войсками, с комитетами во главе. Я ответил, что, как русский человек, я очень хотел бы, чтобы оно завершилось победою, но, как военному, сорок лет верившему в незыблемость принципов военной науки, мне будет слишком больно сознавать, что я сорок лет ошибался». О ненадежности армии предупреждал и Верховный Главнокомандующий М. В. Алексеев, 16 (29) апреля писавший военному министру А. И. Гучкову: «С большим удивлением читаю отчеты безответственных людей о «прекрасном» настроении армии. Зачем? Немцев не обманем, а для себя – это роковое самообольщение. Надо называть вещи своими именами, и это должны сделать Временное правительство, трезвая печать, общество, все партии, пользующиеся авторитетом масс и коим дорога свобода народов, населяющих Россию». Однако решение о начале наступления все-таки было принято.

Первоначально русское наступление должно было проходить одновременно с наступлением союзников – в апреле 1917 года, но революция в России нарушила согласованные планы. В результате на Западном фронте англичане и французы пошли в наступление тогда, когда на Восточном фронте боевые действия фактически прекратились. Новый французский главнокомандующий генерал Нивель, сменивший на этом посту маршала Жоффра, рассчитывал отвлекающими ударами на участках Аррас – Бапом и между Соммой и Уазой сковать германские резервы, а основной прорыв осуществить между Реймсом и Суассоном. Затем предполагалось окружить немцев на Нуайонском выступе, замкнув кольцо у Сен-Кантена. Но германское командование, предвидя подобный замысел Антанты, отвело свои войска из-под Нуайона на заранее оборудованную позицию Зигфрида по линии Аррас – Сен-Кантен – Ла-Фер. Этот отход, названный в честь хитроумного карлика из «Саги о Нибелунгах» операцией «Альберих», был успешно осуществлен в феврале – марте 1917 года, причем оставляемая территория была основательно разрушена, особенно мосты и железные дороги, а значительная часть трудоспособного французского населения принудительно эвакуирована. Так впервые в XX веке была применена в широком масштабе тактика «выжженной земли». Она сильно затруднила последующее наступление союзных войск.