Поход Командора - Алексей Волков

Петр Ильич попробовал возразить, хотя бы поговорить с капитаном, напомнить об обещании…

Капитан до разговора не снизошел. А его помощник, пресловутый Милан, вместо ответа больно огрел депутата тростью и только потом процедил:

– Дышать будешь только по моей команде, тварь!

Лудицкого никто и никогда не называл до этого тварью.

Петр Ильич прежде задохнулся от боли и обиды, потом хотел возмутиться, но в бегающих глазах помощника увидел такое, что предпочел промолчать.

Следующим обидчиком стал боцман Джордж. Он первыми фразами дал понять, что прошлое Лудицкого не играет никакой роли. Если же играет, то сугубо отрицательную. И вообще, девятихвостая плетка, именующаяся еще кошкой, из любого придурка в состоянии сделать человека. А нет – тогда есть другие, еще более доходчивые методы убеждения.

Например, протягивание под килем.

Оказаться под килем Лудицкий не хотел. А плетки отведать пришлось. И не один раз.

Вроде грубая, примитивная работа, бери веревки да тяни, но сколько надо знаний! Веревок на судне оказалось столько, и у каждой свое название. Если же перепутаешь, схватишься не за ту, вполне могут всыпать – на спину не ляжешь!

По сравнению с нынешним, прошлые плавания с Кабановым стали казаться отдыхом. Хотя Лудицкого тоже заставляли работать наравне со всеми, но хоть не наказывали!

Кто бы посмел наказать депутата! Пусть даже бывшего. В прежнем мире было прекраснейшее понятие – депутатская неприкосновенность. А эти британские козлы…

Спасало лишь то, что Лудицкого никто не заставлял лазить по мачтам. Петр Ильич твердо знал: он непременно грохнется, и весь вопрос заключался – куда? На заставленную пушками и бочками палубу или в море. В первом случае, как минимум, гарантировался перелом позвоночника, а то и шеи, во втором, пусть депутат в отличие от подавляющего большинства нынешних моряков умел плавать, все равно никто бы не сделал попытки спасти человека за бортом.

Постоянно болели руки, плечи, спина. Ладони покрылись мозолями. Нестерпимо чесалось немытое тело. Мучила жажда, утолять которую приходилось протухшей водой, да и той не хватало. Мало было еды. Про сон нечего говорить. Голова раскалывалась, не могла родить ни одной мысли. Спасение заключалось в одном – в бегстве из этого ада. Куда угодно, лишь бы больше не надо было болтаться среди волн. К французам, англичанам, испанцам… Должны же быть среди них добрые люди, которые не дадут пропасть бывшему депутату Думы от демократической фракции!

На беду, в порт корабль не заходил, и бежать было некуда. Еще хуже Лудицкому стало тогда, когда на горизонте появились паруса и по команде пронеслось пугающее слово «Командор».

Ничего хорошего от Кабанова Лудицкий не ждал. Этот флибустьер отправил на тот свет столько народа, что одним человеком больше, одним меньше, ему уже все равно. Убьет без малейших угрызений совести, если еще не получит при этом садистского удовольствия.

Поэтому во время бегства Лудицкий старался изо всех сил. Еще больше постарался он на следующее утро, сумев перебраться с фрегата на бригантину.

И вот теперь он был вынужден болтаться в неведомом порту неподалеку от суши да вместе с остальными моряками гадал: не объявится ли и здесь грозный Командор?

Днем Ягуар разрешил морякам небольшими группами сходить на берег. Все-таки люди пообносились, нуждались в покупках разных необходимых мелочей, да и просто постоять на твердой земле чего-нибудь стоит.

Условием стала обязательная трезвость. В том смысле, что по стаканчику пропустить разрешалось, но никакого затяжного пьянства. Да моряки и сами прекрасно понимали – в Испании, против которой столько лет были направлены их грабительские набеги, они никому не нужны, а напьешься – так еще можешь задержаться и попасть к Командору.

Если бы не затянувшийся шторм, ни о каких увольнениях не было бы речи. Но раз в море пока все равно не выйти…

Лудицкий тоже смог попасть в число отпускников. Во время бегства с Гаити он не успел даже толком собраться. Точнее, посчитал, будто на новом месте благородный лорд обеспечит будущего советника всеми необходимыми для джентльмена вещами. Зачем же тогда брать с собой обноски?

Кто ж знал, что джентльменом Лудицкого никто не считает? Но кое-какие денежки у экс-депутата при себе были, вполне можно прикупить кое-что необходимое. Лучше же – воспользоваться правом покупки как предлогом, чтобы навсегда покинуть ненавистную палубу. Не может быть, чтобы в раскинувшихся на гигантском континенте колониях не нашлось теплого местечка для умного человека.

Никаких приятелей среди моряков у Лудицкого не появилось. Хотя плавание, ремонты и прочее заняли немало времени, Петр Ильич не желал сближаться со всевозможным быдлом. Да и моряки отнюдь не горели желанием подружиться с новичком. Наверное, рядом с ним понимали собственную ущербность. И по той же причине пытались хоть как-то выделиться на невыгодном для себя фоне, при случае третируя того, кто стоял заведомо выше и в моральном, и в умственном плане.

Добираться до берега пришлось на шлюпке. Довольно малоприятный способ передвижения, учитывая крутую волну и возможность опрокинуться в любой момент. Хотя до берега была от силы сотня метров.

Этот путь чем-то напомнил Лудицкому другое шлюпочное путешествие в далекую роковую ночь. А также долгое блуждание по морю после битвы, в которой были уничтожены остатки эскадры сэра Джейкоба. Уничтожены ценой гибели почти всех уцелевших пассажиров. А какие там были достойные люди! Не чета уцелевшим. Взять одного только банкира Грумова. Или Рдецкого.

Впрочем, Рдецкий был подло уничтожен Командором позже. Жаль. Вот бы кто пригодился сейчас!

Одному было, признаться, несколько страшновато. Раньше Лудицкий привык к собственной значимости, к тому, что перед ним открыты почти все двери, и уж никто и никогда не вздумает причинить ему вред.

За последним тщательно следила охрана. Теперь же все предстояло решать и делать самому. Искать покровителя, прятаться от Ягуара, добывать пропитание, в худшем случае – защищать свою жизнь. И все при незнании языка и местных обычаев.

Поневоле возникала мысль: может, никуда не бежать, остаться на судне? Тогда хоть ничего не надо будет решать самому. Ведь страшно оказаться совершенно одному. Хорошо, когда повезет, а вдруг нет? Что тогда? Превратиться в бомжа? Без крыши над головой и гарантированного куска хлеба. Да и Ягуар вполне может разозлиться и послать по следу парочку убийц.

Лудицкий так живо представил себе трагическую картину погони при полном равнодушии местных властей, что ему стало не по себе. Петр Ильич в нерешительности застыл неподалеку от шлюпки. Может, ну его на фиг, бегство?

Только плыть до корабля при таком волнении… Да, Лудицкий бы поплыл, не убоялся волн, если бы не гнездилось ощущение, что проклятый Милан не оставит в покое, отыграется за неудачу с сокровищами Командора. Не забьет, так утопит или пристрелит при первом же удобном случае, или вообще без оного. Отвечать он ни за что не будет.