Когда гаснут звезды - Пола Маклейн

сверкают, как драгоценные камни, рядом с такими известными винодельнями, как Stag's Leap и Mumm, их дегустационные террасы врезаны в склоны холмов с видом на миллион долларов. «Живописный» — не то слово. Это рай с ошеломляющей ценой.

Уилл насвистывает, когда мы проезжаем через закрытый вход в «Провизию», частный виноградник Дрю Хейга. Леон провел для нас небольшое исследование и узнал, что брат и невестка Эмили не разливают и не распространяют собственное вино, а просто продают виноград в долине и вокруг нее. Их продукт, по-видимому, пользуется всеобщим уважением, даже ценится, но очевидно, что их деньги были заработаны задолго до их успеха здесь. Изогнутая подъездная дорожка ведет нас мимо скульптурных кипарисов к особняку в греческом стиле с высокими колоннами, окружающими центральный двор. Это как Тара или Парфенон.

— Ты, должно быть, шутишь, — говорит Уилл со смешком.

Стойки и фронтоны главного дома кажутся заимствованными из греческой империи. Кремовая штукатурка тянется и тянется во всех направлениях, большая ее часть увита плющом. Возле огромного мраморного входа дремлют две стройные дирхаунды, едва замечая наше прибытие, как будто, как и все остальное, они являются исключительно декоративными.

Когда мы нажимаем на звонок, нас впускает ассистент в полосатом костюме с микрофоном на лацкане, похожий на охранника, скрещенного с директором по маркетингу.

— Подождите здесь, хорошо? — говорит она, вводя нас в библиотеку, устланную толстым ковром. Изготовленные на заказ вишневые полки сияют от пола до потолка, заполненные томами в твердом переплете и каталогизированными наборами, которые, кажется, были расставлены по цвету. В очаге пылает большой огонь, хотя еще только октябрь. Я чувствую это через всю комнату и начинаю потеть.

После того, что кажется неоправданно долгим интервалом, появляется Лидия Хейг в простой желтой футболке и комбинезоне, который можно купить в местном магазине «Farm & Fleet». Я делаю двойной дубль и наблюдаю, как Уилл делает то же самое, прежде чем представить нас. Чего бы мы ни ожидали, это не то.

— Сейчас время сбора урожая, — говорит Лидия, как будто это объясняет все, от ее растрепанных седеющих волос до босоножек, ее белых спортивных носков, простых и ярких на богатом ковре. Поскольку она не выглядит смущенной, возможно, так оно и есть. — Боюсь, мой муж будет занят до конца дня, да и ночью тоже. Мы часто выбираем наши белые гроздья после наступления темноты, чтобы поддерживать стабильный уровень сахара.

Ее племянница пропала, и она хочет поговорить об уровне сахара?

— У Кэмерон настоящие проблемы, — говорю я, чувствуя раздражение. — Ему нужно стать доступным.

Я готова к спору, но Лидия только серьезно кивает, а затем тянется к домашнему телефону.

— Дрю на одном из тракторов, — говорит она, повесив трубку, — но Дженис попытается с ним связаться.

Полагаю, Дженис — ассистентка в полосатом костюме.

Она указывает на мягкую и просторную зону отдыха перед камином.

— Конечно, мы очень беспокоимся о Кэмерон. Чем мы можем помочь?

Мы с Уиллом обмениваемся взглядами и садимся. Трудно получить представление о Лидии или об этом месте. Существует явная разница между тем, как она выглядит, и дворцом, в котором она живет, между ее первоначальной рассеянностью и ее спокойствием сейчас. Что это за история?

— Можете ли вы описать свои отношения с племянницей? — Уилл спрашивает ее, как только мы устраиваемся. — Вы бы сказали, что вы близки?

— Мы были намного ближе, когда она была маленькой. Наш сын Эштон на два года старше, так что они росли вместе, по крайней мере, на каникулах. Мы переехали сюда пять лет назад.

— До того, как Эмили и Трой переехали в Мендосино, — добавляю я.

— Верно. Идея состояла в том, чтобы чаще видеться, но это происходило не так часто, как нам хотелось бы. Мы сейчас так заняты, а Эштон большую часть года проводит на востоке.

Ее тон ровный, но язык тела изменился и стал жестким. У меня такое чувство, что она что-то скрывает.

— Когда вы видели Камерон в последний раз?

— В июле, я думаю, на день рождения Эмили.

— Как она выглядела тогда?

— Кэмерон? На самом деле, немного потерянной. Казалось, она через что-то проходит, но весь день был похож на крушение поезда.

Я изучаю Лидию, чувствуя, как на моем лбу выступают капельки пота. Теперь, когда я ближе к огню, это кажется еще более нелепым и подавляющим. Я откидываюсь назад, вытирая пот рукавом.

— Вы бы сказали, что у вас и вашего мужа есть что-то общее с Эмили и Троем?

Брови Лидии приподнимаются.

— Не совсем. Они сделали определенный выбор… — Она пропускает оставшуюся часть предложения мимо ушей.

— Выбор? — подсказывает Уилл.

— У Эмили была не совсем обычная жизнь, я знаю. Я стараюсь не судить.

— Но? — Я поощряю ее.

— Но мы никогда по-настоящему не понимали, почему она остается с Троем, честно говоря. Он не способен быть верным, даже когда они впервые встретились. Такой мужчина не меняется, а у Эмили должно быть гораздо больше, она должна выбирать кого угодно. В этом никогда не было никакого смысла.

Уилл ловит мой взгляд. Я так много говорила ему об измене Троя, но теперь, когда я знаю семейную историю Эмили, мне все стало намного яснее.

— Что насчет Кэмерон? — спрашиваю я, переключая внимание. — Изменила ли ее, по вашему мнению, напряженность в браке ее родителей?

— Может быть, — задумчиво произносит Лидия. — Но, честно говоря, она уже некоторое время менялась. По крайней мере, мне так кажется.

— В каком смысле?

— Более чувствительная, я полагаю, и легко расстраивалась. К ней было труднее подобраться.

— Защищающаяся? — вбрасываю я.

— Может быть, это все. — Ее взгляд темнеет. — Когда она впервые пришла, я подумала, что это будет хорошо для всех них. Эмили давно хотела ребенка. И она всегда была так поглощена своей карьерой. Голливуд. — Лидия произносит это так, как будто она назвала вирус.

— Что потом?

— Я точно не знаю. В какой-то момент Кэмерон, казалось, закрылась и ушла в себя. Честно говоря, я беспокоилась о ней уже много лет. Не то чтобы было много места, чтобы