Умягчение злых сердец - Вера Колочкова

– Хорошо, хорошо, Рая. Потом вспомню. Давай пока ближе к сути. Ты вроде с юбилея начала, Рая.

– А, ну да… Так вот… На Катин юбилей племяш ее должен приехать, он из области, хороший парень, не курящий, не пьющий. В том смысле, до безобразия не пьющий. Так, после работы пивком побалуется, это не страшно. Нынче все мужики такие – придут с работы, усядутся перед телевизором да пиво пьют. А что делать? Какие уж есть. Лучше синица в руках, чем журавль в небе, лучше пусть пиво пьет да дома сидит, чем по бабам бегает. Не красавец, конечно, но с лица воду не пить! Правда, лысоват немного.

– Немного – это как? – едва сдерживая нервный смех, тихо спросила Кира.

– А ты не смейся, Кирочка, не смейся! Так ведь и просмеешься, и жизни семейной на зуб не испробуешь! А парень и впрямь хороший, я тебе плохого не сосватаю… Он женат был, а теперь вдовый, ребеночка один воспитывает. Я фотокарточку видела, вполне себе интересный.

– Кто интересный? Ребеночек?

– Да не… Племяш интересный. А про ребеночка ничего не скажу, не видела. Но я узнаю на днях, проблемы нет. Вот, Валюш… Поняла теперь, к чему я клоню? Может, мне поговорить с Катей, пусть Киру на юбилей позовет?

– Раиса Никитична, прекратите балаган, пожалуйста, – тихо процедила сквозь зубы Кира. – Я больше слышать этого не могу.

– Чего это? Не пойдешь на юбилей, что ли? – досадливо протянула Раиса Никитична, разворачиваясь лицом к Кире. – Ну что ж, я могу понять… Неудобно тебе… А мы тогда, знаешь, вот что сделаем! Мы тогда на юбилее этому племяшу драку с мордобоем организуем! Чтобы все честь по чести, чтобы наряд вызвали, всех участвующих в полицию увезли. А ты бы, Кирочка, его вроде как из беды вызволила. Потом бы он к тебе с цветами да благодарностями… Ну и поглядела бы на него, глазом примерилась… А? Как тебе мой план? Подходит?

Кира не удержалась, расхохоталась от души, стараясь не глядеть в мамино лицо. Хотя мама и сама с трудом выдерживала на лице положенную печать укоризны – так ей хотелось рассмеяться следом за дочерью.

А Раиса Никитична обиделась. Поджала губки, произнесла сухо:

– Да как хочешь, конечно, Кирочка… Я же от души предложила. На нет и суда нет, пойду я тогда.

– Рая! Погоди, Рая, – вовремя ухватила ее за локоток мама, усадила обратно на стул, прошептала на ухо: – Давай потом с тобой этот вопрос обговорим… Приватно, так сказать.

– Нет, а чего она смеется, Валюша? Ей плакать надо, а она смеется! Ее сверстницы, вон, уж по второму ребенку за материнский капитал народили, а эта ходит по одному маршруту, как троллейбус. Из дома на работу, с работы домой. Туда-сюда каждый день, туда-сюда. Так и дождется, что скоро конечную остановку объявят. Сорок лет, дальше ходу нет. Все, милая, приехали.

Кира давно уже не смеялась, глядела на Раису Никитичну грустно. В общем и целом эта тетка права, смейся или сердись, а все равно права. Но разве от этого легче, когда одно знание о себе прилепляется к другому знанию? Когда и в профессии не состоялась, и в личной жизни.

– Хочешь еще чаю, Рая? – оборвала мама гневный монолог соседки, глянув Кире в лицо. – Давай чашку, я налью. Ты еще вот этот пирог не пробовала.

– Да знаю я этот пирог. У меня он лучше получается.

– По особому рецепту печешь, что ли? Сейчас ведь женщины разучились пироги печь. А в богатых домах, я слышала, это теперь модно – русскую кухню возрождать. Некоторые своих домработниц даже на специальные курсы посылают. У Натальи одна знакомая ездила на такие курсы… Татьяна Воскобойникова… Может, слышала?

– Танька-то? Знаю я Таньку Воскобойникову… А с какого боку твоя Наталья с ней знакома?

– Да не знаю… Знакома, и все.

– Да вроде не должна… – с сомнением сказала Раиса Никитична.

– Ну, это неважно, Раечка. А ты сама… Давно эту Воскобойникову знаешь?

– Ой, давно… Она ж бывшая проститутка, в большом городе работала, не помню в каком. Тогда еще не шибко про такие дела в телевизоре говорили, все шито-крыто было. Мол, нет у нас в стране такого явления и быть не может. Мол, только на загнивающем Западе. А Танька Воскобойникова работала проституткой за здорово живешь и плевала на то, что в телевизоре говорят.

– Ну, так уж и проституткой. Скажешь тоже, – недоверчиво протянула мама, быстро глянув на Киру.

– Я что, сама себя не уважаю, чтобы такое про человека придумать? – фыркнула Раиса Никитична, дернув плечом. – Если я говорю, значит, так и есть! Разве я тебя обманула хоть раз, Валюша? Сказала о ком-то неправду? Оклеветала кого? Ну, вспомни!

– Нет, Раечка, не было такого, не было. Не обижайся, что ты.

– Да я не обижаюсь. Ну, была Танька Воскобойникова проституткой, что здесь такого. Надо же кому-то и проститутками быть, любое место пустым не бывает. А только… Насчет занятия – это ее личное дело, конечно, кто спорит… Но ребеночка при таком занятии зря родила. Больной ребеночек-то получился. Вот она матери его и подбросила, а сама снова уехала. Надолго уехала, будто забыла и про сыночка, и про мать. Сволочь, конечно, что скажешь. Мария ее тогда вроде как прокляла, но точно не знаю.

– Мария?

– Ну да, Мария Воскобойникова, Танькина мать. Уж как она полюбила этого мальчишечку, уж как над ним тряслась. Назвала Сереженькой, в честь мужа покойного. Говорят, хороший у нее муж был… У моей знакомой был брат двоюродный, так он знавал его. А еще этот брат…

– Рая, а что Мария? Так и жила с внуком?

– Ну да, куда ей деваться? Говорю же, тряслась над ним, как могла. К Рогову домработницей пошла, чтобы денег заработать на лекарства да на хорошее питание мальчику. Но трясись не трясись, если уж сердце больное. Тут ни лекарства, ни питание роли не играют. Врачи говорили, все равно умрет, и пяти лет не протянет, если какую-то мудреную операцию не сделать. А наши врачи такие операции не делают, и хоть плачь, хоть волосы на себе рви… Но Мария все равно из кожи вон вылезла, а внука спасла! Операцию ему аж в самой Германии делали, она Сереженьку сама туда и свезла.

– Да ты что? Это на какие же деньги? Неужели Татьяна своим занятием на операцию для сына заработала? Это же очень дорого, насколько я знаю, – задумчиво прокомментировала мама.

Раиса Никитична глянула на нее насмешливо, подняла криво подрисованные бровки:

– Ну да, скажешь тоже. Татьяна вообще ни копейки не дала. Говорю же – уехала и забыла. Будто ни матери у нее нет, ни сына.

– Тогда откуда? – упорно повторила свой вопрос мама.

– Так ей Рогов на операцию денег дал.

– Что, прямо-таки сам дал? Взял и вывалил огромные деньжищи для внука домработницы? Он что, такой добрый?

– Да ну…

– Тогда почему?

– Не знаю, Валя… И впрямь подозрительно, ты права. Как-то я упустила этот момент… И Мария в то время на эту тему не распространялась, вот пересуды сами собой и заглохли. А так бы я знала, конечно.