Темный ангел одиночества - Инна Бачинская

Марта. Ох, Марта. Она всегда раздражала Лолу, но по непонятной причине ни один из скорых Лолиных ярлыков к ней не лепился. Плюнув ядовитой слюной, Лола лепила ярлыки: «круглая дура», «ни рыба ни мясо», «индюшка», «инфантилка» – и все они опадали осенними листьями. Она и сама понимала, что не то – так, упражнения для злого интеллекта. Однажды ей пришло в голову, что Марта – самка, не в низменном значении, а в природном, в смысле архетип женщины, вызывающий убойной силы влечение. Женское начало. Эталон. Как метр в Бюро мер и весов. И не важно, что дура, уродка, пахнет потом, с кривыми руками. Не важно. Не суть. Правда, Марта была миловидной, и от нее приятно пахло этой, ее любимой, сладкой до тошноты «Принчипессой Боргезе», и руки не кривые. Это к слову, для выразительности, для передачи идеи. Месседжа. Но даже если бы пахло и кривые, то все равно! Даже если бы воняло! Все равно летели бы, пуская слюни и спотыкаясь. И Евгений в первых рядах. И попробуй объясни с точки зрения здравого смысла. Женского здравого смысла.

И ведь никаких усилий! Рассеянна, спокойна, потустороння. Над толпой. Ничего не замечая вокруг. Парит. С блаженной улыбкой, как у той, другой, культовой, обсосанной и обцелованной… безмозглой. Из Лувра. Моны Лизы.

Лола сидела, уставившись в пространство. Вспоминала. Юнона тоже молчала. Она устала, общество Лолы было ей неприятно, особенно сейчас, когда она узнала, что она и Евгений были любовниками. И еще была неловкость оттого, что она обсуждала Марту, которой почти не знала, с Лолой, которая ее терпеть не могла. Она подумала, что они теперь заговорщики, она, Юнона, и Лола… кошка драная, как она называла ее. Соперница. Дрянь. Она вдруг подумала, что нужно встать и уйти. Пусть эта остается. До утра. Все равно она не уйдет первой. Нужно быть выше. Юнона вскинула голову и раздула ноздри.

И тут вдруг раздался звонок в дверь. Еще один. Девушки как по команде взглянули на часы. Половина двенадцатого. Переглянулись вопросительно, и Лола на правах хозяйки и по праву первородства поднялась. Юнона осталась сидеть. Она слышала щелканье замка, звук раскрываемой двери и громкий, возбужденный голос Леши Добродеева:

– Лола, малышаня, ты? А Женька дома? Где этот разбойник? Спит?! А я тут притащил принять и закусон, сидит ведь голодный, чучело! Знаю я его!

Добродеев шумно раздевался, топал сапогами, сопел и откашливался, звонко троекратно лобызал Лолу, и все это не переставая болтать. Потом отправился на кухню выложить продукты. Увидел Юнону и застыл на пороге, заткнув наконец фонтан; глаза его изумленно полезли на лоб и стали совершенно круглые и глупые…

Кажется, я упоминала, что утром Юрий снова исчез по-английски, не попрощавшись. Я встала, а его уже не было. Удивительно, но я испытала чувство, близкое к разочарованию, хотя не могла не понимать, что это к лучшему, иначе мы бы снова поскандалили. Телефонный звонок заставил меня вздрогнуть. Юрий! Но это был не Юрий, а Евгений Немиров-ский. Меня кольнуло нехорошее предчувствие. Да и голос у него был какой-то перевернутый.

– Добрый день, Катя… – Он запнулся.

– Женя, что случилось? Что-то с Мартой?

– Нет, с Мартой все так же. Катя, вы не звоните, и я решил сам… Я вас не разбудил?

– Нет, нет, что вы! Женя, я хотела позвонить, честное слово! Но все как-то руки не доходили…

– Я понимаю. Вы нашли Марту, Катя, вы единственная, кто все знает. Я боюсь телефонных звонков, мне кажется, они звонят… понимаете, я чувствую их любопытство, многие даже не знали ее, их расспросы меня убивают. А когда не звонят, мне еще тревожнее, словно поставили на нас крест, переступили и ушли, и я остался один. Я все время жду, что позвонят из больницы и скажут… – Он замолчал. – Понимаете?

Кажется, понимаю. Бедный Евгений!

– Ну что вы, Женя, все будет хорошо, – промямлила я. Перед глазами стояла картинка: Марта в кресле, в темноте, неподвижная, со своей странной неживой улыбочкой. – Что говорят врачи?

– Ничего. Они не понимают, что с ней. Транс, летаргия, кома…

– А к ней можно?

– Конечно! Я и сам хотел попросить вас. Доктор Лемберг говорит, никогда не знаешь, что может подтолкнуть. Это не может продолжаться бесконечно. Я бываю там каждый день, сижу с ней, рассказываю что-нибудь. Иногда мне кажется, она понимает. Доктор Лемберг замечательный врач, он говорит, что есть надежда. Всегда есть надежда. Вы можете прийти с пяти до семи. Я скажу в регистратуре, что вы член семьи. Спасибо, Катя, вы меня очень обяжете.

– Ну что вы! Конечно, приду. Знаете, Марта мне снилась. Она звала меня, представляете? Смотрела на меня и звала. Так явственно… А утром я подумала, что нужно позвонить вам.

– Катя, я вам очень благодарен, я не успел сказать. Вы нашли ее. Мне бы не пришло в голову искать ее на старой квартире, я же был там! Если бы не вы…

– Все будет хорошо, Женя, нужно просто время. Нужно верить.

– Я верю…

Голос у него был угасший, и я подумала, что он не верит. Не верит, что Марта придет в себя. Не верит, боится, не знает, куда бросаться.

Потом я позвонила Галке. На мобильный, который был отключен, и на домашний. То, что она до сих пор молчит, плохой знак. Обычно она звонит в семь утра, а тут почти одиннадцать. Рассердилась. Она все не брала трубку, но я не сдавалась. Я представила себе, как Галка сидит перед телефоном и повторяет упрямо: «Все равно не возьму!» Мне удалось вывести ее из себя. Она долго терпела, но второй визит «этого хлыста» оказался ей не по силам. Рана от женитьбы Ситникова еще не затянулась, Галка усилием воли удерживается от назиданий на тему: как привязать к себе настоящего мужика… Такого мужика! А тут Юрий, это недоразумение, это… этот… Одним словом, хватит! Разрыв дипломатических отношений и демарш.

Она наконец ответила. Сухо, сдержанно, высокомерно.

– Галюсь, привет! – залебезила я. – Я уже думала бежать к тебе! Мобильник отключен, домашний не отвечает. Ты в порядке?

– Я в порядке, – с нажимом произнесла Галка и замолчала.

– Галюсь, мне только что звонил Евгений, просил навестить Марту.

Галка молчала.

– Она не пришла в себя, но он думает, что, возможно, она что-то чувствует.

Каменное молчание в ответ. Но хоть трубку не вешает.

– Она до сих пор как зомби, представляешь? Я хочу сходить к ней сегодня, Евгений просил. Хочешь со мной? – Я морщусь от собственного фальшиво-оптимистичного тона.

Гробовое молчание на той стороне. Только потрескивает на линии и слышен чей-то запредельный бубнящий голос, но слов не разобрать. Я не выдерживаю и кричу:

– Это получилось случайно! Он спал на диване. Он подрался с Шереметом, и вообще не могла же я его, избитого и окровавленного, выгнать на улицу!

– Шеремет – это тот, который искал Нонну Гарань? – проявляет слабый интерес Галка. – Ты же ее не нашла.