Память любви - Бертрис Смолл

Госпожа Алия тепло улыбнулась.

— Ты права. Как такая может не понравиться? — великодушно заметила она. — А теперь пусть она немного отдохнет, Найлек.

— Мы можем идти, — сообщила служанка Ронуин. — Встань, Hyp, и поклонись госпоже.

Ронуин и не подумала ослушаться. Какая красавица эта Алия! Неужели спокойно делит своего мужа с другими женщинами? Она бы не хотела делить Эдварда ни с кем!

Эдвард… Он желал поцеловать ее на прощание, а она отказала. Как же теперь жалеет об этом!

Ронуин принесли поднос с теплыми лепешками, кусочками цыплячьей грудки и белым напитком, который, как пояснила Найлек, сделан из молока. Проголодавшаяся Ронуин съела все. Снова пришла старуха, и Ронуин по просьбе Найлек открыла рот. Служанка старательно вычистила ей зубы и рот грубой тряпочкой, а потом маленькой щеткой с мятным порошком и велела промыть мятной водой.

— Твое дыхание должно быть душистым, — наставляла Найлек.

Ронуин незаметно задремала, а когда проснулась, ее заставили облегчиться и облили розовой водой. Снова вычистили зубы, одели в свободную абу кремового шелка, перехваченную на бедрах тонкой золотой цепочкой с единственным драгоценным камнем. Ноги оставили босыми, волосы — распущенными.

— Баба Гарун отведет тебя к халифу, — сообщила Найлек.

— Мы еще увидимся? — встревожилась Ронуин.

— Если не наделаешь глупостей, — предупредила Найлек, — завтра я к твоим услугам. Я читаю твои мысли, Hyp, и заклинаю: выбрось их из головы. Теперь тебе предстоит жить здесь. Всегда лучше быть наверху, чем внизу, особенно в гареме. У меня никогда не было такой возможности, но если бы появилась, дитя… если бы появилась… — Она обняла Ронуин и прошептала:

— Думаю, и твоя тетя сказала бы то же самое. А вот и Баба Гарун! Иди с ним и не забудь поклониться халифу, как я тебя учила. Желаю тебе радости, дитя. Говорят, он великолепный любовник.

Ронуин только плечами пожала. Какая разница!

Евнух повел ее темными переходами через женскую половину, и Ронуин, следуя за ним, с отчаянием думала, что, если ничего не испытывала к своему любимому мужу, вряд ли почувствует что-то к незнакомцу, считавшему ее своей рабыней и полагавшему, будто она обязана выполнять любой его каприз. Если она не сможет убедить халифа отослать ее к крестоносцам, все пропало, она обречена.

Евнух остановился перед массивными дверями, инкрустированными золотыми полосками, кивнул стражникам, и они распахнули створки. Ронуин с Баба Гаруном ступили внутрь, и двери закрылись за ними.

Халиф уже ожидал их. Следуя наставлениям Найлек, Ронуин упала на колени и распростерлась перед халифом, коснувшись лбом его босых ног. Она считала это унизительным, но опасалась злить человека, от которого зависела ее судьба.

— Вижу, ты всему обучилась Hyp, — издевательски бросил он, — и очевидно, ценой своей раненой гордости. Встань.

Баба Гарун помог Ронуин подняться и, к ее удивлению, быстро стащил с нее одеяние и вышел из комнаты, оставив наедине с халифом. Прикрыться было нечем, и поэтому она стояла совершенно неподвижно, глядя прямо перед собой и пытаясь скрыть, как ей стыдно.

— Заведи руки за голову, — приказал он и поразился, когда она послушалась. Неужели ее чем-то одурманили? Нет.

Молочно-белая кожа порозовела, и она избегает его взгляда.

Улыбнувшись, он продолжал осматривать новую наложницу. Самая совершенная женщина из всех, кого он знал. Стройные ножки с узкими ступнями и высоким подъемом. Узкая талия, округлые бедра.

Рашид медленно обошел вокруг, восхищаясь изящной спиной и чуть более пухлой, чем он предполагал, попкой.

Встав за ее спиной, он не смог противиться искушению сжать сладкие маленькие грудки. Зарывшись лицом в ее волосы, он пробормотал:

— А где те восхитительные духи, которыми я так наслаждался раньше, несравненная Hyp?

— Масло делается из лепестков цветка, который не растет в Синнебаре, повелитель, — ответила Ронуин, стараясь забыть о руках, тревоживших ее плоть. Но придется вынести и худшее, лишь бы добиться цели.

Его пальцы лениво потирали ее соски.

— Назови, что за цветок, и ты получишь его, красавица.

— Он называется вереск, господин. И не выживет в такой жаре.

Ей хотелось отстраниться, но она боялась вызвать гнев халифа.

— Мы привезем тебе это масло, красавица моя. Я завтра же прикажу, — пообещал он, вновь становясь лицом к ней.

Его взгляд упал на цепочку, покоившуюся на бедрах. С нее свисала жемчужина идеальной грушевидной формы, касавшаяся розовой расщелины, таившей несказанный рай для любого мужчины. Совсем как ключ к сокровищнице наслаждений. Интересно, кто подумал о столь утонченном украшении?!

— Можешь опустить руки. Hyp, — разрешил он.

— Спасибо, повелитель, — прошептала она.

— Ах, как ты учтива, красавица! Судя по нашей первой встрече, я ожидал большего сопротивления, а вижу перед собой покорную овечку! Интересно, какая этому причина? Неужели ты так быстро смирилась со свой участью, Hyp? — насмешливо допытывался он.

Она все-таки вынудила себя взглянуть на него, ибо вряд ли можно просить о чем-то человека, отворачиваясь от него.

Ронуин едва не ахнула, поняв, что он тоже голый, если не считать клочка белого шелка, обернутого вокруг чресел. Рашид оказался почти таким же светлокожим, как она, если не считать лица и рук, покрытых бронзовым загаром. Безволосое мускулистое тело было стройным, почти худощавым. Редкостной красоты лицо. Ее бедному, пусть и привлекательному Эдварду до него далеко.

— Итак? — настаивал он.

— Я не могу подарить тебе наслаждение, мой повелитель, — призналась Ронуин.

— То есть станешь сопротивляться моей страсти, — добавил он.

Она покачала головой.

— Нет… конечно, буду, но это не важно. Я просто не знаю, что такое страсть. Мы с мужем любили друг друга, но я отдавала ему лишь свое тело. Для меня это было ужасным бременем. Прости меня, повелитель. Но теперь, когда ты все знаешь, может, отпустишь меня и несчастного сэра Фулка?

— Нет. Ни за что. На свете нет женщины, не способной давать и испытывать наслаждение. Просто у некоторых это происходит не сразу. Мне жаль, что вы с супругом не познали взаимного счастья, но обещаю, ты найдешь его со мной. Может, сегодня, может, завтра, но найдешь, моя прелестная Hyp.

— Нет! — вскрикнула она. Что он говорит? Этот человек, должно быть, безумен! Он просто не может ее хотеть, особенно после того, как она призналась ему во всем!

Увидев, что глаза пленницы расширились от ужаса, Рашид аль-Ахмет протянул руку и привлек ее к себе.

— Не бойся, красавица моя, — проворковал он, гладя ее по волосам.

— Ты не понимаешь! — всхлипнула она.