Больница людей и нелюдей. Книга 1 - Надежда Соколова

— Заметили, — прошипела Сурина. Вампирша, судя по резким движениям, уже готова была взорваться от раздражения. — И это — еще одна загадка. Вот кто мне объяснит, зачем нужно уничтожать мужчин? Это прихоть больного сознания? Или мы снова столкнулись с непонятным маньяком?

— Почему снова?

— Ты о чем, Зикки?

— О том, что мы до сих пор не знаем мотивов того, кто создал лича. К чему ему было убивать столько народа? Чтобы прокормить нежить? Или там была другая причина?

Судя по часам и моему организму, нас всех уже заждались родные постельки. Вот только расходиться команда не поступала. И я глотала уже третью чашку крепкого кофе подряд.

— Инка, ты и сейчас ничего не хочешь нам рассказать?

Тролль. Что ж они все такие любопытные? Хотя что я теряю.

Меня слушали молча. Когда я закончила, вампирша передернула плечами:

— Насчет волка я ничуть не удивлена — он один из «высших», а значит, всяко сильней любого из местных врачей/пациентов. А вот то, что мой братец оказался во всем замешан. Это сюрприз, да. Жаль, что выжил. Очень жаль.

Я ж говорю: глубокие сестринские чувства… А кстати…

— Сурина, ты помнишь, что сказал куратор? Насчет человеческих жен, которые появились у верхушки аристократов?

На меня посмотрели с удивлением. Все, кроме клыкастой занозы. Она нахмурилась:

— Вот не удивлюсь я, если твоя чушь в очередной раз окажется правдой. Ты хочешь сказать, что мужиков убирают, чтобы поменьше конкурентов было?

— Почему нет. Тут, насколько я поняла, никто из людей добровольно общаться с другими расами не станет. Вот кто-то и «помогает» такому близкому общению. Все равно другого выбора у женского пола не останется. Единственное, чего я не понимаю, так это зачем вообще нужны женщины самой слабой расы в семьях нелюдей? Что в них такого особенного?

Судя по ошарашенным лицам интернов, кроме меня, подобным вопросом никто не задавался.

Сурина:

Просто так сидеть и перебирать версии одну за другой было скучно, так как любые доказательства отсутствовали. Где-то через час после нашего возвращения в ординаторскую заглянул волк. Он сообщил, что десять-двенадцать горгулий вылетели в человеческий квартал и распылили там «противоядие». Какое именно и как скоро оно подействует, оборотень не уточнил. Зато передал слова куратора, что мы наконец-то все свободны, а значит, остаток ночи все же проведем в собственных спальнях. Потом «высший» попытался в очередной раз построить глазки туше, но жестоко просчитался: я рыкнула на этого идиота, не пожалев голосовых связок, и самостоятельно отконвоировала человечку в нашу спальню. Нечего пользоваться случаем. Вот выспится бегемотиха, и тогда пусть эти голубки делают, что хотят.

Утром вся больница зевала и спала на ходу, являя своим видом пример того, как отвратительно может выглядеть живое существо, не поспав всего лишь полночи. Вызвавший нас инкуб тоже щеголял чудесными глубокими синяками, что меня невероятно радовало: не одной же бедной несчастной вампирше иметь вид полуразложившегося упыря.

— Ваша практика у людей закончена. Пока. Не нужно столь бурно демонстрировать радость, Сурина. Иначе я попрошу Мастера передумать. Инка, Джадд рекомендовал почаще брать тебя на операции. Ты действительно чуть не упала в обморок у людей?

Ха. А я что говорила! Туша и операции — это точно несовместимые вещи. Грохнется в процессе — никому мало не покажется.

— Да, норн куратор. В университете я не училась, а в колледже нам давали только теорию.

— Ясно. Значит, будешь наверстывать упущенное здесь… Сурина, проследи, чтобы Инка побывала хотя бы на паре сложных операций. Под твоим присмотром, разумеется.

Угу. И вывези ее труп в случае чего. Да так, чтобы никто вокруг ничего не заметил.

Достойно ответить я не успела: сирин объявила о новых пациентах. Дриады, вилы, оборотни… Да уж, выбирать не приходится… Пришлось спускаться на четырнадцатый этаж — уж лучше зеленокожие дамочки, чем двуипостасные или родственницы ведьм.

Туша топала следом, распугивая на пути и врачей, и пациентов. Да уж, тихо ступать она явно не в состоянии. Ее вместо баньши любой замок охранять поставить — воры сами из окон выпрыгивать будут.

Четыре дриады, поступившие в палату, мучились постоянной бессонницей. Вернее, спали-то они нормально, но каждый раз, погружаясь в сон, зеленые девы попадали в очередной кошмар: пустыня, отсутствие зелени и воды, засыхание и медленная смерть. Наведенные сны? Но зачем кому-то настолько жестоко изводить несчастных древесных существ?

— А вы во сне колдовать не пробовали?

Я даже вздрогнула от такого дикого предположения тупой человечки. Как можно вообще что-то делать в спящем состоянии? Да и все знают, что у дриад своя магия, привязанная исключительно к родному древу, не зависимая от основных магических потоков. Хотела уже высказать туше все, что думаю о ее глупости, но дриады оживились и настояли на снотворном. При этом, естественно, врачи должны были присутствовать в помещении, контролируя сон больных. И вот оно мне надо, а? Но настойку пустырника, усыпляющую зеленокожих дев, все же пришлось в них влить.

Инна:

Вампирша, явно не в восторге от происходящего, сидела на стуле у одной из кроватей и недовольно пыхтела. Ждать, чем закончится предложенный мной эксперимент, клыкастая заноза не желала. Мне же было все равно, где именно находиться и чем заниматься. Не на операции? И то слава Богу.

Так, мне показалось, или изо рта одной из пациенток начал появляться пар?

— Сурина…

Напарница обернулась на мой шепот, заметила то же облачко, что и я, и чувством выругалась.

— Джинны. Бездна! Я должна была догадаться. И кто им эту пакость подсунул?

Облачко тем временем росло и расширялось, перетекая в бесполую бесцветную фигуру, так знакомую мне по мультикам об Алладине.

Вампирша забормотала что-то непонятное, наклонилась над той дриадой, к которой сидела поближе, и… заверещала: облачко буквально набросилось на новую жертву, проникая во все возможные отверстия: в рот, нос, уши. Э! Мы так не договаривались! Если эта гадость сейчас поглотит кровососку, как я выберусь из палаты?

Мать всегда утверждала, что наиболее эффективно я действую в моменты страха и сильного нервного потрясения. Я с ней согласна не была, но сейчас, не думая ни о чем, бросилась к подоконнику, нагребла побольше разных пузырьков с неизвестными мне настойками, и стала лихорадочно бросать их в стены, напарницу, подплывавших ко мне трех джиннов. Что было налито внутри, меня не беспокоило: главное — действовать, и побыстрей.

Как меня скрутили прибежавшие на шум тролли-санитары, я помнила плохо. Очнулась в кабинете у инкуба, на знакомой лавке, уже развязанная. Напротив, переливаясь всеми цветами радуги, сверкала глазами Сурина. За столом лежал красный от хохота Сортарин.