Эмиссары любви. Новые дети говорят с миром - Джеймс Ф. Твайман

— А почему мы должны их бояться? — спросил я.

— Мы всегда боимся того, чего не понимаем. Ваша работа — помочь людям понять то, с чем идут к ним дети. Тогда самым важным станет вопрос, который они задают, а не психические силы. Вот почему вы получили Дар от Марко, который привел вас сюда. Для меня это ясно как день.

— Но будет ли мой Дар оставаться таким, как он есть сейчас? — спросил я. — А что, если он исчезнет? Как люди узнают, что я говорю правду?

— Они почувствуют любовь, и одного этого уже будет достаточно. Любовь — вот что важно, а трюки никогда по-настоящему не принимались в расчет. У меня есть такое чувство, что ваша дверь открылась и больше уже не закроется. Но если и не так, так что же? Все равно открытым останется ваше сердце — а это уже не так мало.

— Я должен сказать вам кое-что еще, что у меня на душе… но даже не знаю, с чего начать…

— Да, я понимаю, — перебил меня Маттиас. — Вам нужно без промедления уезжать отсюда. То же чувствуют и дети, словно ваше затянувшееся пребывание здесь угрожает нашей безопасности. Не знаю, как так получилось, но я уже приучил себя доверять их инстинктам. К тому же вы и сами это чувствуете.

— Да, но какая-то часть меня противится тому, чтобы уезжать так быстро. Я бы хотел остаться и узнать что-то для себя еще.

— Мир даст вам массу возможностей изучить свой Дар, — ответил он. — Но теперь вам следует возвращаться в США как можно быстрей. Им только на руку будет, если вы задержитесь у нас дольше, согласны?

Не прошло и часа, как я уже был в машине. Вот, вроде бы, можно и трогаться, но я все затягивал свой отъезд, надеясь увидеть своих маленьких друзей. Почему-то мне казалось, что они выйдут попрощаться со мной, но они так и не появились. И только когда монастырь уже почти скрылся из виду, я почувствовал что-то глубоко внутри себя и понял — это Соня. Как и обещала, она теперь неотлучно будет со мной.

— Не забудь того, что я тебе говорила, — словно наяву мне слышался ее веселый голосок. — От меня и от моей любви теперь тебе никуда не уйти, так и знай.

Я вылетел первым же рейсом, каким только смог, сразу, как приехал в Софию. Мешкать и вправду не стоило — каждая минута промедления могла означать, что Майнез найдет меня. Самолет оторвался от земли, и вот я скоро снова буду дома — словно ничего со мной и не было и не существовало вообще никаких детей. Я глянул в иллюминатор на далекую землю, и знакомое уже смешение радости и печали овладело мной.

«Все вот-вот должно измениться, — сказал я себе, — вот только в какую сторону, хотелось бы знать…»

Головные боли остались в прошлом, и я наконец мог наслаждаться покоем. Встреча с детьми в монастыре в Болгарии оставила во мне чувство, что я могу преодолеть любое препятствие, смогу использовать Дар так же, как и они, — сострадательно и с любовью. Я был в пути, в поисках мальчика, открывшего окошко в моей душе. Пусть мы не встретились с Марко, я все равно получил от детей гораздо больше, чем смел надеяться. Теперь самое важное — поделиться их посланием с миром, их пониманием того, что все мы — Эмиссары Любви, в это и каждое мгновение нашей жизни. Все, что нам действительно нужно, — открыть глаза на эту истину. А дальше наша реальность сама заполнит те пустовавшие места, что, казалось, зияли пустотой еще мгновение назад. Тогда ничего важнее любви уже просто не будет.

Я вернулся в США новым человеком, с решимостью, которой прежде никогда не знал за собой. Детям, с которыми я встретился, было куда сложней, чем мне, жить свободно и с такой любовью. Но они все же не отступали — постараюсь не отступить и я. Когда Марко коснулся меня и пробудил во мне способность видеть дальше, чем я когда-либо видел прежде, я и подумать не мог о подлинном предназначении Дара. Сила немногого стоит, если пользоваться ею без ума и сердца, укрепившихся в любви и мире. В противном случае это будет не более чем курьезный феномен, способный разве что растормошить воображение людей, но никак не их души. Без того глубокого понимания, которое предлагает Дар, действительная цена силы невелика.

Я даже представить тогда не мог, что людей так заинтересует история, которую я собирался им рассказать. Есть в непосредственности этих детей нечто такое, отчего мы в них невольно узнаем себя. Когда же мало-помалу и другие заговорили о моем невероятном приключении с Марко и остальными детьми, мне стало ясно: за дело лучше браться всерьез.

В небольшой статье я вкратце изложил, где мне случилось побывать и что испытать, а затем разослал ее на электронные адреса нескольким сотням своих друзей. Представьте себе мое удивление, когда весть об этом действительно стала шириться по свету. Вскоре на мой мейл пошли от совершенно незнакомых людей сотни писем с просьбой подробнее рассказать о Марко, о монастыре и детях, с которыми я общался там. Похоже, моя история оказалась востребованной, и теперь я, даже если бы и захотел, не смог бы хранить молчание.

Не могу с уверенностью утверждать, что все, случившееся следом, как-то связано с этой историей, уже вовсю циркулировавшей во «всемирной Паутине». Возможно, это было просто совпадение. Мне казалось, что я подвел черту непосредственно под самим приключением и уже готов сесть за работу над той самой книгой, которую вы и читаете сейчас. Ее окончание, думалось мне тогда, получается просто безукоризненным, такого можно было только желать. Откуда мне было знать, что все снова стронется с места, да еще так, как я и представить себе не мог? Я в тот момент как раз отправился в шестинедельный концертный тур, причем первый месяц должен был провести в Британии. Телефонный звонок от Шерон настиг меня всего через два дня после того, как я покинул Джошуа-Три.

— Ты не поверишь, но тут такое началось после твоего отъезда, — даже в трубке было слышно, с каким возбуждением она говорила.

Мое сердце невольно забилось быстрее. Я уже был в Чикаго, заехал к своей дочери и собирался лететь в Лондон на следующий день. Но почему-то вдруг мне подумалось, что планы могут и измениться.

— Так вот, вчера к нам в дверь постучали. Я открываю. Оказывается, на пороге пятнадцатилетний мальчик, причем одетый как буддистский монах из Тибета. С ним еще были два человека, судя по виду, охрана… хотя утверждать не стану. Мальчика зовут лама Тенсин, и ты не поверишь, что он мне рассказал.

— Ты будешь разочарована, но я уже тебе верю, — ответил я.

Ну, еще бы ты не поверил! — Шерон рассмеялась, сообразив, что все-таки она разговаривает со мной. — Так вот, он родился в Греции, но, когда ему было всего год от роду, к ним домой пожаловал сам Далай-Лама и сообщил его матери, что ее сын — великий Тулку. Можешь представить, я тогда даже не знала, что это значит — Тулку, хотя теперь, конечно, знаю. По верованиям тибетцев, великие души время от времени возвращаются на землю после своей смерти, одну жизнь за другой, чтобы помочь другим существам достичь просветления. В данном случае, Его Святейшество убежден, что лама Тенсин — это реинкарнация его бывшего наставника. Ты слушаешь меня?