Не кормите и не трогайте пеликанов - Андрей Аствацатуров

– Вот за это, Костя, – он ткнул пальцем в страницу, – я их буду бить! Буду нещадно бить, понимаешь? Кто так сноски оформляет? Тема прекрасная, написано великолепно, но кто так сноски оформляет?!

Костя, довольный, откинулся на спинку стула и визгливо захихикал. Болт по-прежнему оставался мрачным. Я подумал: “Это сон какой-то”. Тишина, полумрак и неуют нагоняли животную тоску. Кирюша не вернулся, но в голову полезли противные, мрачные мысли. Почему я здесь сижу? Что вообще со мной происходит? Мне 35 лет. Ни семьи, ни денег, ни работы. Единственный друг, она же любимая женщина, где-то в Лондоне, наверняка уже завела себя новых друзей и любовников и про меня забыла.

– И все-таки, – я волевым усилием вытащил себя из тоскливого оцепенения и, заговорив, даже не узнал свой голос, бодрый и совершенно чужой. – Что у вас за учебное заведение? И где мы будем заниматься?

Ответом мне был дружный хохот. Костя даже хлопнул себя руками по тощим коленкам и снова откинулся на спинку стула.

– Да где хочешь, – сказал он, достал из кармана носовой платок и шумно высморкался. – Хочешь, хоть под куполом синагоги сиди…

– Ладно, – весело согласился я. – Под куполом, так под куполом. Но хоть обрезание делать не надо?

Снова раздался взрыв хохота.

– А чего плохого в обрезании? – весело спросил Болт, когда все наконец отсмеялись. Он налил себе в чашку чай.

– Да всё плохо! – истерично закричал Костя и потер рукой правую ногу.

Рядом с нашим столиком вдруг снова появилась толстая пожилая официантка.

– Молодые люди? Можно не кричать и не выражаться? У нас тут посетители.

Мы все втроем оглянулись. В помещении, кроме нас, никого не было. Официантка развернулась и пошла в сторону кухни, оставив нас в недоумении.

– Всё, – я поднялся. – Ребята, мне пора.

– Как? – удивился Жорик. – Хорошо ведь сидим.

Костя визгливо засмеялся.

– Вот, – я достал из сумки распечатку своего резюме, где были указаны курсы, которые я читал, и протянул его Косте. – Тут всё есть. Там мой телефон и электронный адрес.

Я подумал: если он сейчас рассмеется, меня вырвет. Но Костя принял мой листок с важным видом, выпятил нижнюю губу и кивнул:

– Я позвоню. Дня через три.

– Пока, – кивнул я всей компании и сжал руку в кулаке – рот фронт. А потом вышел, точнее выбежал, на улицу и двинулся в сторону метро. Приехав к себе, на “Площадь Мужества”, я купил бутылку дешевого вина и пачку сигарет – праздновать очередное поражение. Впрочем, открывая бутылку, я все-таки надеялся какой-то мыслью, спрятавшейся где-то глубоко, что из нашей встречи что-нибудь выйдет, ведь иначе зачем этот Костя нас всех собирал.

Всю следующую неделю никаких новостей не было. Я поздно ложился, поздно вставал, много читал, целыми днями убирался в квартире, по нескольку раз мыл посуду и стирал вещи. И все время думал о работе, которая могла бы меня спасти.

Неделю спустя я обнаружил, что каждый новый день добавляет какую-то новую черту в мой характер, причем черту омерзительную. Мне вспоминались друзья, у которых была работа, и я начинал им завидовать, искал в них недостатки, находил и убеждал себя в том, что если эти бездари имеют работу, а я, такой одаренный, способный, полный сил и знаний, не имею, то, значит, мир несправедлив. Я сделался скуп, жаден, издевательски кричал попрошайкам на улице, что хрен они от меня что получат, а в магазине по нескольку раз проверял сдачу. Мне казалось, все меня хотят обдурить, обсчитать. Вдобавок из-за отсутствия регулярного секса, и даже не регулярного, а какого бы то ни было, меня постоянно посещали грязные фантазии.

И всю неделю телефон безмолвствовал. А в среду позвонила Катя. Я в этот момент лежал в постели и читал Томаса Вулфа.

– Привет! – голос у нее был бодрый и веселый. Позади угадывался даже какой-то негромкий автомобильный шум.

– Привет, – весело ответил я. Приподнялся на постели и отложил в сторону книгу.

– Привет тебе из Монте-Карло, – снова поздоровалась она, теперь уже со смехом. – Мы тут в небольшом путешествии. Монако, Сан-Марино… Кстати, у меня новый парень.

– Да? – переспросил я с преувеличенным равнодушием. – И как? Здоров, надеюсь?

– Еще как здоров, – язвительно отозвалась она – В отличие, кстати, от некоторых. Инструктор по фитнесу. Такой, знаешь, итальянский живчик, альфонсик. Зато член как у носорога. И трахается… ты себе не представляешь.

– Поздравляю, – сказал я спокойно и постучал ногтем по обложке книги.

– А ты работу-то себе нашел?

Я громко хмыкнул:

– Сама-то как думаешь? Консультант в крупной американской компании. Работаем теперь на космос.

Гвоздев мне как-то сказал, что чем невероятнее твоя ложь, тем скорее тебе поверят.

– Молодец. Нашел кого-нибудь себе?

– Ну, так… – сказал я уклончиво. Я отогнул двумя пальцами, большим и указательным, уголки страниц и прошелестел ими. – Она директор нашей компании.

– Слышь! Директор нашей компании! – Катя резко повысила голос, и я различил в нем знакомое бешенство. Оно всегда меня заводило. – Не хами тут! Слышь!

– Катя, – сказал я радостно. – Всё, пока…

– Чё пока?! – зашипела она. – Чё щаз за отстой?!

Я нажал на красную кнопку “разъединить” и почувствовал, что наш разговор привел меня в добродушное настроение. Поднялся с дивана, пошел на кухню, покурил и вернулся к чтению.

После этого Катя еще несколько раз звонила – трубку я не брал, а ее эсэмэски с угрозами злорадно разглядывал по нескольку раз в день.

Прошла неделя. Другая. Деньги стремительно таяли. Я перестал покупать алкоголь, потом сигареты, на обед ел куриные ноги, огромные, присланные россиянам щедрыми американцами. Вместе с жареной картошкой они были не так отвратительны. Наконец однажды за завтраком собрался с духом и позвонил Жорику. Он тут же ответил, но сказал, что долго разговаривать не сможет, что сейчас в Москве и мутит тему с шампунями. Я вдруг почувствовал, что на кухне душно, и стал правой рукой – левая была занята телефоном – открывать окно.

– А наш проект? – спросил я.

– Временно откладывается, – быстро сказал он. – Пока все сложно.

– А Костя-то где? – я наконец справился с окном. На кухню ворвался холодный воздух улицы.

– Какой Костя? – удивился он. – А, этот-то? Так он в Израиль три дня назад улетел. На пеэмже.

В трубке раздался шорох, все на несколько секунд смолкло, потом механический голос сообщил, что средства на моем счету закончились.

Меня охватило отчаяние. Я сидел на кухне перед открытым окном, обхватив голову руками. Курить было нечего, выпить – тоже. На шее словно затягивалась петля. Прошло еще три дня. Я как мог бодрился, но ничего не выходило. Читать не хотелось, гулять – тоже. Ночами подолгу ворочался и не мог уснуть. Мыслей никаких не было. Не было и надежды. Одна лишь тяжелая черная угрюмость.