Айсберг - Джеймс Роллинс

Виктор протер экран дисплея. В нижнем углу мигал индикатор в виде небольшого сердечка, отсчитывающий его пульс.

«Осталось совсем недолго…»

Он собирался провести остаток ночи, проверяя готовность всех систем.

Этого момента он ждал шестьдесят лет… Подождет и еще один день.

После завершения работы над проектом «Ударная волна» Виктор оттягивал его реализацию целых два года. Обладание таким мощным оружием приносило ему успокоение и уверенность в собственных силах. Теперь он не сомневался в том, что сама судьба удерживала его руку. Забытая всеми полярная станция «Грендель» — ледяная могила его отца — была обнаружена совсем недавно. Для Виктора это был знак, посланный небесами: он найдет тело отца, завладеет сокровищем, спрятанным в самом сердце станции, а потом приведет в действие «Полярную звезду», что навечно изменит судьбу мира.

Прожекторы «Дракона» погасли. Только титановая сфера продолжала светиться в темных водах, как настоящая Полярная звезда в арктической ночи.

Он не случайно выбрал проект «Ударная волна» десять лет назад в качестве оружия возмездия. В самом конце доклада, сделанного сотрудником ИАА в 1989 году, звучало еще одно предупреждение — главная опасность исчезновения полярной шапки заключается не в наводнениях или климатических изменениях, а в том, к чему такая катастрофа могла бы привести в более далекой перспективе.

В докладе говорилось, что в результате испарения части воды Северного Ледовитого океана обильные осадки в виде снега и града выпадут в холодных северных широтах. С годами снег и град превратятся в лед, формируя новые и расширяя старые ледники. Еще через какое-то время огромные ледяные массивы неудержимо двинутся на юг, постепенно завоевывая все новые и новые территории.

И через пятьдесят тысяч лет на Земле наступит новый ледниковый период!

Наблюдая за мерцающей в темноте сферой, Виктор с удовлетворением размышлял о том, как символична будет такая расплата за все, что пришлось пережить ему и его семье.

«Отец погиб, превратившись в ледяную глыбу; теперь та же участь ожидает весь мир».

9 апреля, 5 часов 43 минуты

В полете над полярной шапкой

Мэтт наблюдал из кресла второго пилота за восходом солнца над «верхушкой мира». Краешек солнечного диска появился над ледяным горизонтом, и в глаза ему ударил ослепительно яркий свет. Мэтт в отличие от Дженни не стал надевать солнцезащитные очки, чтобы насладиться полярным рассветом во всей его красе. В этих широтах такое явление редкость: еще дней десять — и холодный диск повиснет над ледяной пустыней, не сходя с небосвода, на целых четыре месяца.

Сегодняшний рассвет выдался особенно великолепным. Сильный юго-восточный ветер рассеял пелену тумана, обычно покрывающую полярную шапку. Внизу во все стороны расстилалось девственное царство кристально чистого льда, зубчатых торосов и небесно-голубых озер с талой водой.

Безоблачное небо над горизонтом окрасилось в оранжевые и красные тона. По ледяной равнине в направлении самолета пробежала розоватая солнечная дорожка.

— Приближается буря, — потягиваясь и зевая, сказал отец Дженни за его спиной.

— С чего ты взял, Джон? — спросил Мэтт, повернувшись к нему.

Прежде чем старый эскимос ответил, Крейг, мирно дремавший в своем кресле, что-то пробурчал. Похоже, его не интересовали прогнозы погоды и он был недоволен тем, что Джон потревожил его сон. Из-за спины Крейга показалась заспанная морда Бейна. Полуволк выгнул спину и раскрыл пасть в широком зевке. По его виду можно было догадаться, что он тоже не в восторге от того, что его разбудили.

Не обращая на них внимания, Джон наклонился вперед и показал на север. В той части небосвода по-прежнему стояли предрассветные сумерки. Небо над горизонтом покрывала клубящаяся дымка.

— Ледовый туман, — сказал инуит. — Температура воздуха падает, несмотря на восход солнца.

— Да, погода меняется, — согласился Мэтт.

В этих местах погодные контрасты были особенно яркими. Тут либо было ясно и тихо, как сейчас, либо бушевала снежная пурга. Сам по себе снегопад не представлял большой опасности, а вот облака снежной пыли, поднятые с поверхности льда ураганным ветром, могли сильно затруднить обзор из кабины самолета.

Мэтт повернулся к Дженни:

— Мы успеем добраться до станции до начала урагана?

— Должны.

Это было первое слово, которое она произнесла, с тех пор как они покинули Кактовик. Что-то расстроило ее во время короткой остановки у Бенни, но она отказывалась об этом говорить. Во время ужина она молча механически прожевала еду и, сославшись на необходимость поспать, на полчаса уединилась в офисе. Но когда Дженни вернулась к столу, по ее покрасневшим глазам было видно, что она не уснула ни на минуту.

Мэтью заметил, что ее отец смотрит на него изучающим взглядом. Когда Мэтт и Дженни были еще женаты, он и Джон по-настоящему сблизились друг с другом и стали почти как братья. Они часто вместе выезжали на природу, охотились, рыбачили. Но после смерти Тайлера между ними встала холодная стена отчуждения.

Впрочем, Мэтт чувствовал, что старый эскимос не винит его в гибели единственного внука. Джон, как никто другой, был знаком с тяготами жизни в удаленных уголках Аляски, где на каждом шагу поджидала внезапная смерть. Он вырос в небольшом эскимосском поселении на берегу Берингова пролива. Его настоящее — инуитское — имя было Джунакваат. Джоном он стал после переезда в глубь континента. Деревня, в которой он раньше жил, вымерла от голода за одну зиму во время жестоких холодов 1975 года. Он потерял всех своих родственников — такое нередко случалось в этих суровых краях. Борьба за выживание в условиях бедного на ресурсы Севера заставляла его коренных обитателей ежедневно ходить по лезвию бритвы.

Нет, Джон винил Мэтью не в смерти внука, а в том, что за ней последовало. Опустошенный горем и чувством собственной вины, Мэтт стал дурно обращаться с его дочерью. Мэтью был не в силах видеть печальные глаза Дженни, выслушивать ее обвинения и ушел в себя, все чаще припадая к бутылке. В этот мрачный период они сказали друг другу много слов, которые было невозможно взять назад. Всему этому пришел конец, когда оба — сломанные горем, изможденные ссорами и с незаживающими ранами — решили разойтись.

Джон положил руку на плечо Мэтью и легко сдавил его пальцами. В этом жесте Мэтт распознал знак примирения — эскимосы умели бороться не только со смертью, но и с горем. Джон похлопал его по плечу и откинулся на спинку кресла.

Мэтт задумчиво смотрел на ослепительно сверкающий под крылом лед, пытаясь разобраться в собственных чувствах. На душе у него вдруг стало тяжело, как будто какой-то груз сместился внутри, нарушив равновесие, к которому он стремился все эти годы.

Дженни сверилась с показаниями приборов и сообщила: