Дети Силаны. Натянутая паутина. Том 2 - Илья Крымов

От размышлений меня отвлекло волнение, испытываемое блондинкой. Она все еще делала вид, будто полностью поглощена изучением своих ногтей, но ее эмоциональный фон окрашивался в густую синеву.

– Какая досада. – Великий кениг вздохнул. – Череда неудач так и преследует меня в последнее время. Недавно вот едва не погиб.

– Неужели?

– Да. На наше посольство напали, удалось разойтись со смертью в полушаге.

– Ах, какой кошмар! Я слышал о нападении на посольство, но не знал, что вам грозила такая опасность. Кстати, а кто это сделал? Кто посмел?

– Вы не знаете?

Неприятный холодок пробежал по моему хребту. Не то чтобы он мог причинить мне вред, даже если бы узнал, но дипломатический скандал такого уровня послужил бы достойной причиной для объявления войны. Полный крах.

– Это были террористы.

– Железное Братство? Мне известно, что в Гасселе уже с ними сталкивались. Погибло много разумных. Душевно рад, что вы не разделили их участи.

Кениг на градус склонил голову, одаривая меня пристальным взглядом.

– Со всем почтением, но вы очень странный тэнкрис.

– Это похвала или укор? – осведомился я после секундной задержки.

– Это констатация факта. Никогда еще не встречал столь скромного и доброжелательного тана.

– Не то чтобы у вас было много возможностей познакомиться с нами близко.

Гонения на тэнкрисов в Винтеррейке начались еще при Вильгельме Первом, видовая дискредитация, конфискация имущества, лишение титулов, каторга или изгнание – на выбор. Многие просто бежали в Мескию, плюнув на неблагодарного кэйзара, чьему роду их предки служили веками. Иные, самые упрямые, развязали кратковременную гражданскую войну, которую проиграли, но бились они отчаянно, остервенело и крови пролили столько, что реки Винтеррейка еще очень долго оставались красными.

Многие историки выдвигали свои теории касаемо причины, по которой Вильгельм Первый объявил высокородным войну. Мне самой правдоподобной казалась та, что утверждала: видя откровенную слабость своего сына Карла, Вильгельм предпринял отчаянный шаг по избавлению от опасного элемента. Он прекрасно знал природу тэнкрисов, которым было категорически трудно хранить верность слабому правителю, и боялся, что Карл потеряет корону, а Винтеррейк станет еще одной тэнкрисской державой на орбите Мескии. Возможно, эта идея стала его одержимостью.

– Скажите, тан эл’Харэн, эти замечательные машины – они ведь не продаются?

– Шападо? Нет.

– Зачем же их показывать, раз никто не сможет купить?

– А зачем показывать «Тюрн», ведь эту САУ[13] тоже никто не сможет купить?

Кениг покачал головой, улыбаясь:

– Ошибаетесь, тан. Мы уже поставляем «Тюрны» таким странам, как Таленмарк и Кравеция, но Мескии свою артиллерию поставлять не хотим. Нам кажется, ваша артиллерийская школа и без нашей помощи достаточно быстро развивается. Чего стоит один только «Анцхель»!

– Я передам нашим инженерам, они будут польщены.

– А какая у вас причина не делиться новым оружием? – спросил он, прекрасно понимая, что задавал глупейший вопрос.

Не хотим давать недавно облысевшим гиббонам самое лучшее оружие в мире.

– Увы, наша договоренность с хинопсами подразумевает вечный запрет на торговлю одушевленной техникой, а без душ механизмов наши шападо и армодромы проседают по КПД на пятьдесят и сорок процентов соответственно. Если бы мы могли, давно бы начали продавать передовую технику во все концы мира, пользуясь неотменяемой монополией и получая такие деньги, что… впрочем, вы и сами понимаете. – Я вздохнул, показывая, как меня огорчает этот запрет. – А еще ваши инженеры чрезмерно любопытны и пытаются лезть даже туда, куда было уговорено, что они лезть не станут. Сколько людей погибло при дестабилизации того ЯСД, сорок?

– Вы хорошо осведомлены.

– А как же, ведь я здесь в качестве руководителя «Мескийской военной торговли», фирма такая, помогаем воинственным разумным всего мира эффективнее убивать друг друга.

– Да-да, я слышал. Очень подходящее занятие для близкого родственника правящей династии – торговля ржавыми винтовками.

– Каждый зарабатывает на кусок хлеба как может.

Это замечание заставило его открыто засмеяться, фон Виндмарк, все время смотревший на миражи, тоже ухмыльнулся, даже шварцен-шатензихель громко гавкнул. Только блондинка никак не могла сбросить напряжение. Ее изящные пальчики крутили серебряное колечко на мизинце левой руки.

– Невероятно. Ваш народ действительно полон неожиданных талантов, одни тэнкрисы торгуют оружием как конфетками, другие продвигают медицину из чистого альтруизма, третьи оказываются шпионами и предателями… Кстати, как невежливо было с моей стороны не представить вам сию прекрасную даму! Тан эл’Харэн, знакомьтесь, тани Кименрия эл’Дремор.

Блондинка замерла, оставив кольцо в покое, и подняла голову. Поля шляпы больше не скрывали ее лица, и покрашенные волосы не обманывали. Вот, значит, как?

Хм, интересно, чего он хотел этим добиться? Уличить меня в том, кто я есть на самом деле, через реакцию? Не вышло, я не выдал своего удивления. Что еще? Устроить очную ставку, чтобы свидетельница опознала громилу, выкравшего из посольства трофейный труп? Показания Кименрии могли сыграть важную роль – ведь я был в тюремном отсеке и перебил охрану, но не устранил ее… зря, очень зря. Если хочешь, чтобы кто-то точно умер, – убей его сам. Глупец. Теперь с ее подачи мог разгореться грандиозный скандал.

– Благородная тани в компании винтеррейкского аристократа? Неожиданно, – «удивился» я. – Вы тоже полны сюрпризов, ваша светлость, такой высокородный уроженец Винтеррейка в компании неугодного элемента – это, знаете ли, большое вольнодумство у вас на родине. Рад, что не все так плохо.

Кименрия смотрела на меня, и я знал, что она смотрела на себя в тот миг, смотрела моими глазами.

– Мой тан, нам пора, – сказала Себастина, склонившись к моему уху, – господин Бур идет.

Онтис Бур покинул мескийскую ложу и теперь в компании телохранителей спускался с высот амфитеатра.

– Всего доброго, ваша светлость, генерал, тани.

Надев шляпу, я вышел из тени под солнце и поспешил присоединиться к фабриканту.

– Удивительно, мой тан, вы так благожелательно говорили с винтеррейкцами, хотя между нашими державами воцарилась напряженность.

– В наш век лицемерия и обмана даже заклятые враги вынуждены поддерживать антураж цивилизованности и высокой морали.

– Значит, просто скалили друг другу клыки, говоря комплименты?

Я широко улыбнулся:

– Что-то вроде.