Жизнь и необычайные приключения менеджера Володи Бойновича, или Америка 2043 - Геннадий Геньевич Карпов

понял, что мне не просто некогда скучать – часов в сутках будет мало! (Дежурный слово своё сдержал и накачал мне столько всего национального от какого-то Хуана Ареолы до не более мне известного Карлоса Фуэнтоса с рекомендацией начать чтение с Октавио Паса, но не забыть и Клавихеро с Асуэлой, что я растерялся и решил начать с того, что посоветовала проходившая по лестнице Макаровна.)

Вечером мы пошли в церковь. Православных церквей тут не было, но мы зашли в первую попавшуюся и объяснили, что хотели бы зажечь свечки Николе и Андрею, а заодно поблагодарить богородицу. Церковь была небольшая, снаружи вся белая, с двумя высокими шпилями. Я в вопросах религии разбирался, как кот в помидорах, поэтому решил, что это католический храм. Потом достал русско-испанский разговорник и попытался с его помощью объяснить, что мне нужен крестик на шею, но я русский. Местный поп (Или как он там называется, дядька преклонных лет в очках и длинной чёрной спецодежде.) изумился, но потом понял, что я от него хочу (Как оказалось, я по-испански попросил проповедника крестиком обмотать мне русскую шею.) и пояснил, что он не католик, а протестант, и его крестики православным носить можно, ибо протестантам с православными даже можно вступать в брак при каких-то там условиях, а с католиками – грех. (Я сразу подумал про свою Машу, вспомнил её небольшой крестик в ложбине между гор, и решил, что она тоже из наших, из православных протестантов, что впоследствии полностью подтвердилось.) Себе я выбрал небольшой рельефный серебряный крестик на суровой верёвочке. Он обошелся в одну монету «1 peso republica de cuba». Матросы побрызгали меня водой, побормотали, дали пинка под зад и сказали, что я с этой минуты крещёный и нарекаюсь Володимиром.

–Спасибо, хоть не Карлом! – засмеялся я.

После этого неожиданного обряда мы купили два десятка свечек, зажгли и поставили под иконами каких-то святых. Поп пояснил, что это – святая дева Гваделупская, это – святой Франциск, а там – сам святой Хуан. Но он ручается за то, что они непременно передадут все наши просьбы и благодарности Николе и Андрею. Мне показали, как надо правильно по православному креститься, и мы пошли обратно в гостиницу по вечернему городу.

На улицах и площадях то и дело бахали фейерверки, кто-то пел, где-то играла гитара и скрипка. В открытых кафе бурлила жизнь. День был рабочий, новый год тоже не предвиделся. Что же тут творится, когда проходит какой-нибудь ежегодный карнавал? Или когда тут начнётся финал чемпионата по футболу? Или объявят победу в войне, которая тихо продолжается уже без малого двести лет? Не сказать, что народ в России веселиться не умеет, но наше тридцать первое декабря – это похороны по сравнению с победой их боксёра за звание какого-нибудь чемпиона штата Юкатан.

Мы зашли в «Паб эль торито», в котором девчонки под аккорды ансамбля мариачи отплясывали так, что русские матросы не зайти в него просто не имели морального права. Заказали литровую бутылку водки на всех, по коктейлю с зонтиком да по порции креветок с лимоном. Я почувствовал, что в этой бухте матросы кинули якорь надолго, пожелал им не опоздать на китайский пароход, выпил рюмку за компанию и пошёл в гостиницу. Веселиться мне не хотелось. Настроение было скверное, да и дел много: учить испанский и историю региона, в котором мне предстояло прожить – бог знает сколько времени.

–К вам пригласили преподавателя испанского. Он ждёт вас в номере! –как всегда серьёзно сообщил дежурный.

Этого мне только не хватало! Ночью сидеть за учебником – толку никакого! Я лучше завтра пораньше встану, провожу мужиков и засяду за испанский. А пока – увольте! Сейчас так ему и скажу: «Сори, мол, кабальеро, их бин бай-бай до самого морнинга».

Я открыл дверь номера. В комнате стоял знакомый запах духов, а на столе – нестыкующийся набор: вино, конфеты и котлеты.

–Мы начнём учить испанский со слов «Вино» и «Котлеты»! (Слово «Котлеты» она говорила по-русски, получалось что-то вроде «Котлиетто», от чего у меня учащался пульс, а по морде расползалась дурацкая улыбка.) – сказала Маша из темноты балкона. – Только сначала я бы хотела знать, где это ты лазишь по ночам?

–Слова «Котлеты» в вашем языке нет! – сказал я, наливая в бокалы красное вино. – Я его уже начал изучать. Мы с товарищами были в церкви. Я теперь крещёный. К тебе у меня тоже есть вопросы. Так что нам будет о чём поговорить, товарищ преподаватель!

–Начнём говорить прямо сейчас! Мне к семи утра на службу.

В шесть тридцать она вышла из моего номера, пообещав вернуться после пяти, поговорить о делах и заняться-таки изучением испанского. Потом я проводил своих боевых товарищей, проспал до обеда, позавтракал и сел за чтение. Около шести вечера пришла она, и дело, наконец, дошло до разговора. Мы спокойно беседовали часа два, хотя оставаться спокойным в её присутствии мог, наверно, только покойник. (Блондинка с моего старого плаката не годилась Марии даже в качестве чистильщика обуви.) Из разговора выяснилось следующее: она – дочь военного, командира танковой роты. Мама сидит дома, не работает, если не считать работой двух младших братьев-школьников и целый зверинец домашней скотины. У неё звание сержанта, служит в батальоне связи. Майор Камачо – друг её папы, недавно зашёл к ним на рюмочку текилы и рассказал про нашу группу морских десантников. Ей стало интересно, что это за русские герои, которые ухлопали кучу амеров и с боями прорвались к ним в Мексику. А майору как раз требуются русские с головой на плечах и знанием языков. Несколько русских тут есть, но официальная Москва ограничила своё присутствие в месте, где идёт фактическая война с пиндосами, чтобы не нарываться на скандалы в ООН. При этом техники присылают много, разных вопросов возникает – масса, а когда весь запад окажется очищенным от оккупантов, необходимо будет устанавливать дипломатические, экономические и другие отношения с разными странами, в первую очередь – с Кубой, Венесуэлой, Россией и Китаем. Поэтому майор Камачо, глядя далеко вперёд, расписал в превосходных тонах русского парня, про которого, возможно, будет снят фильм, и у которого большое будущее благодаря его мужеству, силе и таланту. Поэтому свои дурацкие обвинения я могу утопить в океане, а то она – девушка горячая, может и зарезать, не посмотрит на мои седые волосы. Только в этот вечер я понял, почему Микола называл меня седым, и разглядел, наконец, что мои волосы побелели через