Избранник смерти - Евгений Валерьевич Решетов

неожиданно ударил кулаком по столу Анатолий Юльевич, чем привлёк к себе всеобщее внимание. — Хватит ссориться! Успокойтесь наконец! Илья Макарович не одобрил бы такого поведения! Мы сейчас должны быть, как единое целое, а не как свора лающихся собак!

Астафьев недовольно запыхтел, раздувая крылья носа, но лаять перестал. А я, продолжая сохранять ледяное спокойствие, принялся носовым платочком протирать очки.

— Судари, давайте как-то обобщим полученные сведения, — воспользовался затишьем Лука.

— Давайте, — буркнул Всеволод.

— От Ильи Макаровича нам стало известно, что в войне Петровых и Астафьевых не всё так просто. В ней нет явного злодея, — проговорил семинарист, вызвав у Астафьева скептический хмык. Да, сложно принять новую реальность, когда ты всю жизнь верил в другую версию. — Посему нам, возможно, удастся как-то договориться с Петровым.

— Ты хочешь забыть о том, что он убил Илью Макаровича?! — вскинулся Всеволод, снова начиная закипать. Его глаза горели огнём, а жилка на виске пульсировала с чудовищной скоростью.

— Вообще-то, в этой войне мы ведём по количеству убитых, а они лишь по количеству уничтоженных автомобилей, — напомнил я, сознательно употребив слово «мы». — И да, мне тоже безумно жаль Илью Макаровича. Однако каждая новая капля крови приближает нас всех к тому, что обе семьи окажутся либо истреблены, либо посажены в темницу на долгие годы.

— Всеволод! — успел гаркнуть старший Кантов, прежде чем парень открыл рот, явно намереваясь как-то уколоть меня. Благодаря этому Астафьев лишь бросил в мою сторону яростный взор, а я ответил фирменным взглядом мастера смерти. Пару секунд мы сражались взглядами, а затем Всеволод всё же отвёл взор, из-за чего ещё сильнее разозлился. У него аж уши запылали красным цветом.

— Андрей, прав, надо как-то договариваться, — вставил свои пять копеек Лука и перекрестился, посмотрев на бронзовое распятие, висящее на стене.

— Я вызову этого гада Петрова на дуэль, — проскрежетал Астафьев, сжимая пудовые кулаки. — Сожгу его дотла.

— Брось, Всеволод, сказано уже было, что это дурная затея, — почти ласково проговорил Анатолий Юльевич, одним глотком добил содержимое фляжки и продолжил: — Петров сильнее тебя. Даже ежели он примет вызов, то, вероятнее всего, одолеет тебя. И кому от этого станет лучше? То-то и оно. Если кто и может одолеть Петрова, то лишь сударь Андрей. Но у него пока магического опыта не хватает. А у меня хоть ступень дара и равна той, что у Петрова, да только хватку я потерял в силу возраста.

— Вы хватку потеряли не в силу возраста, а в силу того, что с бутылкой не расстаётесь, — пробурчал Всеволод, хмуро уставившись в пол.

— Этот демон тоже сыграл свою роль, — признался Кантов и повесил голову.

— Кстати, о демонах… — посмотрел Астафьев на семинариста. — Что это за бабка была с такой невероятной силой? Она вам точно не примерещилась? Может, вы грибов каких наелись, да привиделось вам всякое?

— Я бы и рад сказать, что примерещилось, да только не могу. Ночь мы провели под её крышей, раны она наши травой излечила, а утром её изба снова в угольки превратилась. А ежели бы мы на ту поляну не вернулись, то и не прознали бы о том, что ведьму повстречали, — быстро произнёс Лука, пугливо глянул в сторону двери и три раза осенил себя крестным знаменьем.

— Ну и шут с ней, — бесстрашно проронил Всеволод, которого совсем не пронял рассказ о самой настоящей ведьме. — Пущай церковь с ней разбирается. Не до неё нам. Деда бы как-нибудь из-под обломков забрать, да Лаврентия из когтей полиции вырвать.

— Во многом решение обеих этих задач будет зависеть от Петровых, — сказал я, закинув ногу на ногу. — Мне мыслится, что есть только три основных варианта. Первый, решить с Петровыми всё полюбовно, зарыть, так сказать, топор войны. И у нас, и у них есть что терять, и есть возможности навредить друг другу. Поэтому имеется шанс установить мир, дабы кровопролитие не продолжалось. Второй вариант — это обратиться в полицию, и попробовать с помощью неё разобраться с Петровыми. И третий вариант — просто продолжить эту войну своими силами, надеясь на победу.

— Думай, Всеволод. Решение за тобой, — подытожил мои слова Лука.

Астафьев мрачно кивнул и вышел из столовой, а затем хлопнул входной дверью, оставив нас втроём.

— Авось он не наломает дров, — прошептал я себе под нос.

— Идея с полицией мне видится не очень привлекательной, — проговорил старший Кантов, задумчиво почесал щетину на подбородке и глянул на меня воспалёнными красными глазами. — Как бы хуже не сделать. Деньги Петрова могут сотворить чудеса — и окажется, что это мы все злодеи и мерзавцы. Петров же может выйти сухим из воды, даже если расследование нападения на особняк пойдёт по плохому для него пути. Он всегда может сказать, что никого не убивал и ничего не поджигал, а пришёл лишь поговорить с Ильёй Макаровичем, а тут появились вы с Лукой. И принял вас Петров за каких-нибудь грабителей, после чего завязался бой и вспыхнуло пламя. Он способен наплести с десяток баек, которые уберегут его от темницы.

— Ваши слова не лишены логики, — признал я, морща лоб. — Однако будем исходить из решения Всеволода. Ежели он придёт к мысли, что надо подключать полицию, то тут уже и будем досконально прорабатывать этот вариант.

— Сударь Андрей, а не спросить ли вам совета у графа Чернова? — подал голос семинарист и погладил куцую бородёнку, ставшую после пожара ещё более клочковатой. — По слухам, он человек мудрый. Да и в его честности не стоит сомневаться. О нашей беде он не будет распространяться, ежели поведать ему о ней.

— Ого, вы так близки с Черновым? — удивился Анатолий Юльевич и рефлекторно достал из кармана фляжку, но потом вспомнил, что она пуста, и досадливо вернул в карман.

— Угу, вместе по бабам ходим, — саркастически брякнул я.

— Андрей так изволит шутить, — объяснил Лука отцу, вытаращившему глаза.

— А-а-а, — протянул старший Кантов. — А то я уж думал и вправду. Хотел уже обидеться, что меня не позвали. А ведь у меня имеется на примете один цветник. Там есть невероятная сударыня, которую весьма трудно забыть, легко потерять и совершенно невозможно затащить в постель.

— Папенька шутит, — уже