Окрась все в черный - Надежда и Николай Зорины

Шприц был наполнен кровью, в самом деле его кровью. Кажется, обошлось, травить его не собирались.

Медсестра аккуратно слила кровь в пробирку, заткнула пробкой, убрала в чемоданчик и повернулась к нему:

— И часто вам делали эти прививки?

— Сначала чаще, каждый месяц, потом реже, а в последние несколько месяцев ни разу.

— В последние несколько месяцев? И что, вам давно их делают?

— Около года… Точно не помню, но как-то так…

— А жене?

— Жене тоже делали, но не так регулярно. Наверное, поняли, что на нее это не действует.

— Что — не действует?

— Ну, вакцинация. Я за этот год совершенно ничем не болел. Даже насморка не было ни разу, а жена прошлой зимой две недели провалялась с гриппом.

Они еще немного поговорили о разном воздействии лекарств на различных людей, потом Анатолий проводил ее в прихожую, закрыл за ней дверь и вдруг почувствовал, что совершенно больше не боится. Прошло три дня — ничего не случилось, значит, и не случится. Если бы Пан решил ему мстить, он бы уже отомстил, не стал бы ждать так долго.

И когда зазвонил телефон, не испугался, не начал придумывать бог знает что, спокойно поднял трубку. Это была Светлана.

— Я тебе на мобильный звоню, звоню — забыла, что ты его отключил, — весело, тоже без капли нервозности, проговорила она. — Решила вот по магазинам пробежаться. Обои купила. Для гостиной и для столовой. Тут еще в спальню одни выбрала, миленькие такие, но немного сомневаюсь, надо, чтобы ты посмотрел. Да все равно мне все не дотащить. Подъезжай, и сразу отсюда в Хрустальный поедем. Я в «Домашнем уюте».

— В «Домашнем уюте»?!

Настроение у него сразу испортилось: там ведь самые высокие цены.

— Зачем ты туда потащилась? Надо было на оптовке посмотреть.

— Смотрела, нет ничего подходящего. А эти — просто прелесть. И не так уж дорого, если учитывать качество, — всего по триста пятьдесят за рулон.

— По триста пятьдесят? — Анатолий просто задохнулся от возмущения. — И сколько ты купила?

— Говорю же, на гостиную и столовую. Для столовой, кстати, дешевле — всего-то по триста двадцать…

— Сколько рулонов ты купила? — закричал он.

— Ну… — Светлана замялась. — Двенадцать и десять. Чтобы уж хватило наверняка.

Он быстро произвел в уме расчет и схватился за голову.

— Идиотка! Какого черта ты вообще поперлась за этими обоями?! Сейчас, когда мы… когда все и так… когда неизвестно что… Когда и так столько денег пропало! За три дня я не выполнил ни одного заказа, сидел без работы.

— В этом тоже я виновата?! — заорала и она на него. — Я тебя предупреждала, а ты, как придурок, поехал на этот день рождения. Выгадать захотел — вот и выгадал. Все, подъезжай к «Домашнему уюту». Жду. — И Светлана отключилась.

Анатолий швырнул трубку и стал собираться. Он бы ни за что не поехал: пусть как хочет, так и добирается сама, раз такая дура. Но тогда возникнут новые траты: Светка возьмет такси, а такси до Хрустального обойдется в страшную сумму. Не торопясь (подождет, не развалится) принял душ, побрился. Не торопясь выпил кофе.

Подъехал к магазину он примерно через час после звонка Светланы. Она накинулась на него с упреками — он молча стал загружать обои в багажник. Тогда, испугавшись его разъяренного молчания, она попыталась к нему подольститься: принялась сдирать пленку с рулона, лепетать, что с такой прелестью их дом станет самым стильным и красивым во всем Хрустальном, что все им будут завидовать, что триста пятьдесят для таких шикарных обоев — плевая цена. Анатолий одарил ее таким взглядом, что она стушевалась и смолкла.

Так и ехали они в полном молчании. Но когда у поворота к Хрустальному их обогнали две пожарные машины, Светлана не выдержала.

— Смотри, смотри, — закричала она возбужденно, — горит кто-то!

— У меня поразительно догадливая жена, — сказал он насмешливо.

Светлана обиделась, отвернулась к окну. Но тут он вдруг расхохотался.

— Как пить дать, у Астаховых горит. Взяли этого алкаша вместо нормального сторожа, вот он им дом-то и подпалил. Уснул с сигаретой.

— Ага! — поддержала Светлана, довольная, что муж перестал сердиться. — Будут знать, как на охране жлобиться.

— Сэкономили, называется!

— И погорели!

— И прогорели!

К концу пути они окончательно помирились и так развеселились, так громко и радостно смеялись, что охранник на въезде в поселок не решился испортить им праздник, дернулся было сказать, но на полуслове замолк, махнул рукой: сами все увидят.

* * *

Небо заволокло черным дымом, как тучами перед грозой, запах мокрой гари проникал в машину и не давал дышать. Жена больно вцепилась в его плечо и что-то кричала, кричала, не давая сосредоточиться и вынырнуть из кошмара.

— Толечка! Толя! Господи! Как же это, как же?!

Анатолий сидел с закрытыми глазами, не шевелясь, и что-то бормотал — со стороны казалось, что он читает молитву.

— Толя! Ты слышишь меня, Толя?! Это же наш, наш дом! Толя! Сделай что-нибудь! Сделай!

Сделает, если она наконец заткнется и перестанет мешать: резко откроет глаза и увидит, что наваждение прошло: их дом, такой прекрасный, почти полностью готовый к жилью, стоит себе целый и невредимый, а горит тот, другой, Астаховых. Потому что сторож у них пьяница. Потому что их, Бекетовых, дом сгореть не может. Потому что такого удара ему не пережить.

— Толечка! Ну, пожалуйста, сделай…

Никак не замолчит, дура! Купила такие дорогие обои, когда и так еще впереди столько трат: один сад насадить чего будет стоить, газон сделать, клумбы разбить… Орет и орет. Какой неприятный у нее, какой визгливый голос!

— Это он, он, бандитская морда, поджег! Он… — Она наконец замолчала, задохнувшись.

Наступи ла блаженная тишина. Только где-то там, в отда лении, покрикивали пожарные на пепелище Астаховых.

Анатолий открыл глаза и, глядя вниз, себе под ноги, вылез из машины. Сзади зашевелилась жена.

— Толечка! — прошептала хриплым, сорванным от криков голосом. — Толечка…

Наваждение не прошло. Картина кошмара проступила отчетливее: на том месте, где должен был стоять его дом, зияли черные руины. И было жарко, и было совершенно нечем дышать. У кого-то зазвонил мобильник, кто-то заговорил деловым голосом. Земля под ногами качнулась.

— Крепись, брат! — сказал кто-то проникновенно и крепко взял его за плечи. — В жизни не такое еще бывает. Все живы, а могло быть…

Анатолий скосил глаза — повернуть голову почему-то не получалось, мышцы шеи совершенно не слушались: сторож Астаховых стоял рядом. Это он, очевидно, пытался утешить. Да, сторож Астаховых… погорельцев Астаховых…