Битвы по средам - Гэри Шмидт

Ну, сами понимаете, если военные взялись за стетоскопы и рогатины, значит дело плохо.

Тем не менее Белый дом утверждает, что противник постепенно выдыхается, а потери американской армии незначительны. Главное же: американцы никогда, ни за что не отступят и не отдадут врагу военно-морскую базу Кхесань.

Программу Кронкайта мы смотрим после ужина всей семьёй, даже сестра спускается к телевизору. Смотрим молча. Не только потому, что отец вопит не своим голосом, если кто вздумает прервать его любимого Уолтера Кронкайта. Впрочем, иногда отец сам горестно мотает головой и шепчет: «Пять тысяч мальчиков! Господи Боже! Пять тысяч мальчиков в западне». Нам показывают фотографии этих мальчиков: в лабиринтах траншей, в землянках. Они, хоть и в шлемах, зажимают руками уши — видимо, грохот пальбы и взрывов там оглушительный. Отец берёт маму за руку, и они молча переглядываются.

Сестра сидит с прямой спиной. Наверно, от возмущения. Наверно, её так и подмывает сказать что-нибудь типа: «Я же вас предупреждала», или: «Если бы президент Джонсон послушался разумных людей и вовремя оттуда убрался», или: «В Вашингтоне совсем сбрендили». Но она молчит. Когда на солдат, которые, зажав уши, прячутся в щелях в земле, ежедневно сбрасывают по пятьсот бомб, даже детям цветов, мечтающим о мире во всём мире, остаётся только смотреть и надеяться.

Думаю, весь наш город это и делает. Смотрит и надеется.

И миссис Бейкер надеется. Я точно знаю.

Хотя держится она так, что нипочём не скажешь, что у неё беда. Ходит по школе, будто слово «Кхесань» — просто имя собственное в предложении, схему которого задано составить. За окном весна, и миссис Бейкер смотрит на нас как на свой сад, где осенью она сеяла и сажала, а теперь дождалась бутонов и всходов. Она целый год сгребала сухие жухлые листья, подсыпала плодородной почвы, разравнивала, поливала… Поверьте, мы дали неплохие, крепкие ростки. Особенно Мей-Тай, которая теперь разбирает предложения и строит схемы лучше всех учеников в обоих седьмых классах. Скажете, ничего особенного? Но для миссис Бейкер это — личная победа.

На уроке она ведёт себя как обычно, никто и не заподозрит, что её что-то беспокоит.

Ну разве что восемь асбестовых потолочных плит, которые сильно просели и круглятся теперь над нашими головами, точно паруса, надутые попутным ветром.

Мы, кстати, до сих пор не понимаем, что там за вес такой наверху. Может, Калибан и Сикоракса устроили у нас над головой склад провизии — готовятся к лету, когда нас тут не будет и остатков завтраков, соответственно, тоже? Или сами крысы так растолстели, что стали поперёк себя шире? Так или иначе, никто, даже любознательный Данни Запфер, не жаждет, чтобы потолок вместе с его непонятной начинкой обвалился нам на макушки.

Поэтому в первую среду марта, когда миссис Бейкер села проверять тетради, а я начал читать очередную пьесу Шекспира — на этот раз «Юлия Цезаря», который был поумнее Ромео, но тоже плохо кончил, — в класс вошёл мистер Вендлери с лестницей, восьмью новыми потолочными плитами и огромной колотушкой.

Миссис Бейкер удивилась.

— А зачем этот… молоток? — спросила она.

Мистер Вендлери размахнулся колотушкой, как Юлий Цезарь — мечом.

— Кто их знает, этих крыс? Вдруг разъелись на воле да на казённых харчах?

Миссис Бейкер перевела взгляд на потолок.

— Да-да, очень похоже.

Мистер Вендлери установил лестницу под одной из провисших плит. Поизучал края, взял колотушку в правую руку и поднялся на три ступеньки. Затем протянул левую руку к потолку. Тихонько постучал. Мы прислушались.

Тишина.

Он потрогал плиту левой рукой, попытался вдавить её обратно, вровень с остальным потолком.

Тишина.

Легонько ударил колотушкой.

По-прежнему тихо.

Мистер Вендлери спустился с лестницы и взял в углу мусорную корзину.

— Кто подержит внизу эту штуку, пока я буду снимать плиту? — сказал он. — А то вдруг что-нибудь вывалится.

— Что-нибудь? — уточнила миссис Бейкер.

— Или кто-нибудь, — ответил мистер Вендлери.

Миссис Бейкер посмотрела на меня. Всё-таки она меня ненавидит, не иначе.

Я покорно встал с корзиной под восьмью скособоченными потолочными плитами, а мистер Вендлери взял колотушку и начал подталкивать одну из плит вверх — именно так они вынимаются из потолка.

— Далеко стоишь, — сказал он мне. — Если что упадёт — не поймаешь.

Я на шаг приблизился к лестнице.

— Вот сюда, — велел мистер Вендлери, указав на точку под потревоженной плитой, куда вот-вот должны были свалиться крысы или награбленное ими добро.

Затем он приподнял плиту колотушкой более решительно, и мы снова прислушались, ожидая топота крысиных лап.

Тишина.

Мистер Вендлери слегка наклонил плиту, чтобы она вышла из пазов… И тут на меня посыпалась всякая всячина: обрывки домашних работ и писем от учительско-родительского комитета; размноженные на ротапринте листки с заданиями; красно-сине-белые обёртки от жвачек «базука», которые собирает Данни Запфер; изгрызенные карандаши Т2; разноцветные куски картона с уроков труда; салфетки из столовой; остатки чёрной кроссовки — помню, как Дуг Свитек искал её месяца полтора; обрывки газетного фото, где я лечу над сценой в жёлтых колготках; жалкие остатки «Миссисипи в моей жизни», то есть в жизни Мирил-Ли Ковальски, у которой пропал этот доклад… всё сыпалось как прошлогодний снег.

— Подставляй корзину! — закричал мистер Вендлери.

Собственно, я так и делал, но хлам сыпался мимо — мне на голову, в лицо, за шиворот. Наверно, я заорал, потому что миссис Бейкер вскочила и корзину у меня забрала.

— Предлагаю поискать другой способ для сбора мусора, — сказала она мистеру Вендлери, стряхивая с меня истерзанную крысами макулатуру.

Завхоз вышел из класса и вернулся с куском брезента. К этому времени я уже более или менее овладел собой — во всяком случае, дрожать перестал.

Мистер Вендлери вручил мне колотушку.

— Что я должен делать? — обречённо спросил я.

— Бить всех желтозубых! — воскликнул он.

— Ясно, — отозвался я упавшим голосом. Ещё неизвестно, что хуже: стоять под бумажным потоком, который валится из крысиного обиталища, или бить этих крыс колотушкой.

Меня снова затрясло, но я всё-таки встал с колотушкой наперевес. Согласитесь, я проявил настоящую отвагу и выдержку, вполне в духе Джима Хокинса, а учитывая все обстоятельства, даже почище. Ещё неизвестно, как бы повёл себя герой Стивенсона, если б ему за шиворот насыпали жёванного крысами хлама.

Но Сикораксу и Калибана мы так и не увидели. Мистер Вендлери поочерёдно заменил все восемь скособоченных плит на новые, спустился и оглядел дело своих рук.